— Время спать, — сказал Морил Олобу.

Он встал и пошел положить квиддеру в повозку. Внутри оказалось жарко, вдобавок Брид и винная бутыль не оставили ему места. Морил помедлил, памятуя о беспокойных локтях и коленках Киалана. Но жара показалась ему невыносимой, так что он взял одеяло и заполз в палатку.

К счастью, Киалан так вымотался, что спал не шелохнувшись. И он, и Морил проснулись отдохнувшими и бодрыми. Брид была довольно мрачна, но и она повеселела после завтрака: Киалан расстарался и поджарил кусочки бекона. После этого Морил взялся приводить в порядок упряжь Олоба. Он твердо решил, что их хозяйство должно выглядеть как можно более аккуратным и праздничным. Киалан, не дожидаясь никаких просьб, отправился чистить коня. И Морил заметил, что после их отъезда из Маркинда Киалан выполнял свою долю работ по хозяйству, а никто этого не заметил и не сказал ему спасибо.

— Тебе не обязательно заниматься Олобом, — сказал он. — Я его почищу.

— А я должен стоять и смотреть, как ты надрываешься? — возразил Киалан. — Поворачивайся, Олоб, лентяй.

— Ну, раньше ты так и делал, — вступила в разговор Брид. — И ведь ты сын графа.

— Я так и думал, что рано или поздно это услышу! — заявил Киалан с самым недовольным видом. — Сначала я не знал, что надо делать, и потом вас всегда было достаточно для всех дел. Но если вам двоим теперь придется зарабатывать деньги, то только справедливо, чтобы я помог вам в остальном.

— Морил… а ты думаешь, что мы действительно сможем заработать деньги? — спросила Брид, снова мрачнея. Я хочу сказать… мы ведь даже с Дагнером звучали довольно жидко и бледно, правда?

— Нет, неправда! — заявил Киалан, занимаясь дальним боком Олоба. — Вы просто дали совсем другое представление. Только я считаю, что вы ошиблись, не сделав Дагнера его центром. Тебе следовало заставить его спеть еще раз, Брид. Он выступал бы каждый раз понемногу, а ведь его песни действительно хороши!

— Хороши, правда, — печально согласилась Брид. — А теперь…

— Морил, — сказал Киалан, поднырнув под морду Олоба, — ты случайно не помнишь песни Дагнера, а? Достаточно хорошо, чтобы их исполнить?

— Я об этом не думал! — отозвался Морил. Закончив чистить упряжь, он достал инструменты.

Пока Брид протирала каждый, он взял большую квиддеру и попытался спеть первую же песню Дагнера, какая пришла ему в голову. Почему-то ею оказалась недописанная баллада — та, которую Кленнен запретил Дагнеру петь, пока они не окажутся на Севере. Морил остановился после первых нескольких нот, чтобы убедиться в том, что поблизости никого нет. Никого не увидев, он заиграл снова. Он почувствовал, что ему хочется закончить эту песню за Дагнера. Казалось, это — единственное, что он может для него сделать.

Дагнер только наметил мелодию, да и то не всю. Поскольку Морил не знал, что именно задумал Дагнер, он позволил словам вести его, куда им заблагорассудится, через тающую фразу скворца:

— и к триумфальной трели птицы: «…тебя спутник крылатый зовет».

Киалан, казалось, пришел в благоговейный восторг. А вот Брид, поняв, какую песню заиграл Морил, посмотрела на вершину скалы и оглядела склон внизу, чтобы убедиться, что их никто не слышит. Морил прекрасно знал, что нарушает закон. Однако ему хотелось закончить песню, и он вызывающе перешел к словам:

Квиддера издала пронзительный и вызывающий звук. Морил, рассердившись на себя за то, что испугался, попытался снова вернуться к первым тающим тонам, но смог добиться только резкого сердитого звяканья. Дагнеру такой звук был бы противен. Морил подумал о Дагнере и закончил песню первыми четырьмя строками, как и собирался сделать его брат. Но теперь он старался думать не о самом Дагнере, а только о Дагнере как о части счастливой семьи, ехавшей по зеленой дороге Севера, которую он представил себе накануне вечером. И как и прошлым вечером, звук квидлеры стал странно неясным.

Морил стремительно встал и отпрыгнул назад. Он ничего не мог с собой поделать. Квиддера упала на траву с мелодичным стуком.

— Морил! — укорила его Брид. — Ты же ее разобьешь!

— Это было великолепно, — сказал Киалап. — Не останавливайся.

— Мне наплевать! — истерически вскрикнул Морил. — Я готов на нее прыгнуть с разбега! Эта проклятая штуковина играет мои мысли! Она играет так, как я думаю!

Брид с Киаланом переглянулись, а потом оба повернулись к Морилу. Киалан сказал:

— А тебе не кажется, что именно так и должно быть? Ведь это твои мысли будят ее силу.

— Но для отца она этого никогда не делала! — возразил Морил. — Он мне сказал! Он мне сказал, что она сделала это всего один раз.

— Ну… — довольно смущенно отозвался Киалан. — Значит, он не мог по-настоящему ею пользоваться, так? Это было ему не дано.

— Не считая одного раза, — добавила Брид. — Что только все и подтверждает. Потому что это, наверное, случилось тогда, когда отец увидел мать в доме Ганнера. И ему хотелось, чтобы она любила его, а не Ганнера, — так хотелось, что ему удалось заставить квиддеру действовать, и Линайна полюбила его достаточно сильно, чтобы уехать с ним.