Когда шёл дождь, из-за низкой облачности и мощных крон деревьев внизу воцарялся почти беспросветный мрак, словно путники были погребены глубоко под землёй. Дождевые капли собирались на пышных колючих ветвях чёрных сосен, а потом маленькими водопадами разом обрушивались вниз, прямо на путников. Когда становилось совсем темно, Арья призывала на помощь светящийся кружок зеленого волшебного огня. Огонёк этот плыл над её правым плечом и служил единственным ориентиром в лабиринте неприметных лесных троп. Порой приходилось останавливаться и пережидать непогоду под каким-нибудь деревом, но и тогда дождевая вода, прятавшаяся в сплетении бесконечного множества ветвей, при любом неосторожном движении проливалась им за шиворот обильными струями.

Чем глубже уходили они в леса Дю Вельденвардена, тем гуще становились ветви деревьев, тем толще их стволы и тем дальше каждое дерево отодвигалось от соседей, желая обрести достаточно места для своей раскидистой кроны. Стволы сосен — голые коричневые колонны, вздымавшиеся ввысь, к окутанной мрачными тенями кроне, находившейся так высоко, что, даже запрокинув голову, её было не рассмотреть, — в высоту имели не менее двухсот футов, выше любого дерева в Спайне или в Беорских горах. Эрагон измерил шагами окружность одного такого дерева и насчитал семьдесят шагов.

Он сказал об этом Арье, и та, кивнув, заметила:

— Это означает, что мы уже совсем близко от Эллесмеры. — Она легко, с затаённой деликатностью коснулась рукой корявого корня, словно плеча друга или возлюбленного. — Здешние деревья — самые древние в Алагейзии. Эльфы полюбили их сразу, стоило им попасть в Дю Вельденварден. И мы делаем все, что в наших силах, чтобы помочь этим замечательным деревьям и дальше расти и цвести. — Тонкий лучик света вдруг пробился сквозь тускло-зеленые ветви над головой, позолотив лицо Арьи и её руку, показавшиеся Эрагону ослепительно яркими и светлыми на сумрачном фоне лесной растительности. — Мы вместе проделали долгий путь, Эрагон, — задумчиво промолвила Арья, — и теперь ты стоишь на пороге моего родного мира. Ступай же по нему легко и с осторожностью, ибо земля и воздух здесь насквозь пропитаны воспоминаниями, и ничто не является тем, чем кажется на первый взгляд… Ты сегодня не летай вместе с Сапфирой, хорошо? Это может быть опасно: здесь действует охранная магия, призванная защитить Эллесмеру. Да и сходить с тропы тоже не стоит.

Эрагон кивнул и отошёл к Сапфире, которая лежала на подстилке из пышного мха и развлекалась: выпускала из ноздрей перья дыма и смотрела, как они, извиваясь, тают в вышине.

«Теперь мне и на земле места хватает, — вдруг сказала она. — Я больше не испытываю ни малейших затруднений».

«Вот и хорошо», — откликнулся Эрагон и верхом на Фолквире последовал за Ориком и эльфами — дальше, дальше в чащу этого молчаливого леса. Сапфира бежала с ним рядом. Её чешуя то и дело вспыхивала синими искрами, а белые шкуры лошадей просто светились в сумраке, царившем вокруг.

Эрагон на мгновение остановился, поражённый мрачной красотой этого мира, дышавшего холодом далёких веков. Похоже, все оставалось неизменным под колючим пологом этих сосен в течение нескольких тысячелетий и уж не изменится впредь. Казалось, само время погрузилось здесь в сон, от которого ему никогда не очнуться.

Ближе к вечеру из полумрака вдруг вынырнул какой-то эльф. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь кроны деревьев, окутали его золотистым сиянием, и он казался облачённым в сверкающие доспехи. На самом же деле он был одет в лёгкие, какие-то летучие одежды, лоб пересекал серебряный обруч. Эльф был немолод, но лицо его поражало своим благородством и безмятежностью.

— Эрагон, — прошептала Арья, — покажи ему свою ладонь и кольцо Брома.

Эрагон снял перчатку и поднял руку, повернув её так, чтобы эльф сперва увидел подаренный Бромом перстень, а потом — гедвёй игнасия. Эльф улыбнулся, на мгновение прикрыл глаза от счастья и простёр руки в приветственном жесте. При этом благородство по-прежнему сквозило в каждом его движении.

— Путь свободен, — снова шепнула Арья и, отдав своему коню какую-то неслышную команду, двинулась вперёд. Они объехали эльфа — так вода обтекает позеленевший от старости валун, — и стоило им миновать его, как он выпрямился, хлопнул в ладоши pi исчез вместе с солнечным светом, только что его освещавшим.

«Кто он такой?» — спросила Сапфира. И Арья пояснила:

— Это Гилдерьен Мудрый, принц Дома Миоландра, владеющего Белым Пламенем Вандиля. Он — хранитель Эллесмеры со времён Дю Фим Скулблака, нашей войны с драконами. Без его разрешения никто не может войти в этот город.

Через четверть мили лес несколько поредел, в нем даже появились прогалины, на которых плясали солнечные зайчики. Путники миновали арку, образованную двумя старыми соснами, склонившимися друг к другу и покрытыми наплывами смолы, и остановились на краю большой поляны.

Поляна была усыпана цветами — ярко-алые розы, голубые колокольчики, белоснежные лилии… Казалось, кто-то разбросал здесь охапки, груды рубинов, сапфиров и опалов. Дивный аромат цветов привлекал множество шмелей и пчёл. Справа за кустами смеялся ручеёк; на большом камне самозабвенно стрекотала парочка белок.

Эрагон, охотник, сразу решил: здесь наверняка ночуют олени, но потом стал различать в кустах и траве множество тропинок, явно проложенных не лесными зверями. Под кустами, где обычно царит густая тень, разливался мягкий тёплый свет, а в контурах деревьев и трав было нечто немного неестественное, странное, но странность эта ничуть не бросалась в глаза. Эрагон поморгал, тряхнул головой, и зрение его вдруг прояснилось; ему словно надели наконец очки, благодаря которым все сразу обрело вполне узнаваемые формы. Да, эти дорожки явно проложены не животными. А то, что он сперва принял за купы кривоватых деревьев с переплетёнными ветвями — весьма изящные здания, растущие прямо из земли в виде деревьев.