Шрифт:
— А что, если мне потребуется с ним связаться? Он по-прежнему в «Амбассадоре»?
— Пока что да. Но не делайте этого без крайней необходимости. Не следует привлекать к себе внимание.
Струйка дыма под соседним столом готова была бы завязаться узлом от восторга, если бы её сущность не сделалась настолько неподатливой. «Амбассадор» — это наверняка отель или что-нибудь в этом духе. А это означает, что у меня есть адрес Хопкинса — именно то, что требовалось Мэндрейку! Свобода почти у меня в руках! Как уже было сказано, я, возможно, был не в лучшей форме, но, когда речь идёт о слежке, я ошибок не делаю!
Дженкинс сделался несколько задумчивым.
— Кстати, сэр… Я только что вспомнил… Сегодня вечером, когда я разговаривал с Берком и Уизерсом, рядом с нами кружила муха. Возможно, это была самая обычная муха, но…
Голос наёмника звучал как отдаленный гром.
— Да? Вот как? И что же вы предприняли?
Дженкинс поправил свои кругленькие очочки — это был признак тревоги, и я его вполне понимаю. Наёмник был на добрый фут выше его и почти вдвое шире в плечах. Он легко мог бы одним ударом сломать Дженкинсу хребет.
— Я очень тщательно осматривался вокруг во время дальнейших переговоров, — выдавил он, — но ничего не видел…
Натурально! Струйка дыма под столом самодовольно усмехнулась.
— Кроме того, я попросил моего беса, Траклета, следить за мной издали и потом доложить о том, что он видел.
Ага. Вот это уже нехорошо. Я шмыгнул назад, подальше от них, и принялся осматриваться по сторонам, заглядывая между ножек стульев, проверяя все планы. На первом — ничего. Да и что я должен был увидеть, кроме крохотного паучка, медленно ковылявшего по полу. Он заглядывал под каждый стол, его глазки так и сверкали. Я поднялся повыше, чтобы меня было не видно, завис в тени. И стал ждать.
Паучок все полз и полз, подбираясь к моему столику. Он прополз под ним… мгновенно заметил меня и вздыбился на задних лапках, собираясь поднять тревогу. Струйка дыма ринулась вниз и окутала паучка. Короткая борьба, отчаянный писк…
И струйка дыма снова поднялась вверх. Поначалу она двигалась медленно, неуклюже извиваясь, как питон после сытной трапезы, но быстро набрала скорость [42] .
Я посмотрел назад. Заговорщики собирались расходиться: наёмник уже встал, Дженкинс остался сидеть — очевидно, ждал появления своего беса [43] . Пора было принимать решение.
42
Сущность бедняги Трак лета была жалкой добычей. В иных обстоятельствах я бы им побрезговал. Но я был в безвыходном положении и нуждался в любой подпитке, какая бы она ни была. К тому же этот поросенок собирался меня выдать!
43
Долго же ему придётся ждать! Надо было заказать ему ещё кофе.
Мэндрейк велел мне выяснить местонахождение Хопкинса и узнать, что он замышляет. Первую половину задачи я считай что выполнил. И я вполне мог бы прямо отсюда отправиться к своему хозяину, доложить обо всем, что узнал, и потребовать полагающегося мне по праву отпуска. Но беда в том, что Мэндрейк не особо уважал чьи-то там «права», а мои — тем более. Он уже не раз меня разочаровывал. Так что лучше подстраховаться: свалить на него такую гору информации, чтобы ему просто ничего не оставалось, как скромно поблагодарить меня и проводить в пентакль.
А между тем наёмник прямо сейчас направлялся к Хопкинсу.
Струйка дыма свернулась под столом, точно пружина. Я следил за расположенным поблизости участком пола. Ничего… ничего… И вот в поле моего зрения появились два сапога, старых коричневых кожаных сапога, потёртых и поцарапанных.
В тот момент, когда сапоги проходили мимо, я развернулся, метнулся — и в броске тут же снова сменил облик.
Наёмник величественным шагом вышел за дверь. Его пальто слегка шуршало, негромко побрякивало оружие, которым он был увешан. На правом сапоге сидела цепкая ящерка с длинными коготками.
Снаружи уже совсем стемнело. Поодаль, на шоссе, проехало несколько машин. Прохожих на улице было немного. Наёмник захлопнул за собой дверь кафе, отошёл на пару шагов в сторону, остановился. Ящерка крепче вцепилась в сапог. Я знал, что сейчас будет.
Гудение магии, вибрация, сотрясшая мою сущность до самой сердцевины. Сапог, на котором я сидел, поднялся, наклонился, снова ступил на землю — это был всего один шаг, но все вокруг — улица, ночь, светящиеся окна кафе — слилось в одну размытую полосу. Ещё один шаг, еще… Светящаяся полоса мерцала; я смутно ощущал здания, людей, выхватывал обрывки уличного шума, но, впрочем, я был слишком занят тем, чтобы держаться изо всех сил: семимильные сапоги неслись вперёд без оглядки на нормальное пространство и время. Я как будто снова очутился в Ином Месте. Эта прогулка даже доставила бы мне удовольствие, если бы при этом с моих конечностей не отрывались мельчайшие частицы сущности, уносившиеся прочь, точно пепел из костра. И даже несмотря на то, что я не так давно подкрепился, мне становилось трудно поддерживать жизнеспособный облик.
На третьем шаге сапог остановился. Размытые огни мгновенно сконцентрировались и превратились в новое место в другой части Лондона, в нескольких милях от того кафе. Я дождался, пока у меня перестанет плыть перед глазами, потом осмотрелся вокруг.
Мы находились в одном из парков неподалёку от Трафальгарской площади. С наступлением вечера городские простолюдины стягивались сюда, чтобы немного расслабиться и забыться. Добросердечные власти помогали им в этом: в течение тех месяцев, когда военные дела шли все хуже, они ежедневно устраивали все более шумные празднества, чтобы народ веселился и поменьше задумывался о происходящем.