— Всего доброго, — ледяным тоном попрощалась девушка и выпорхнула за дверь.

Врач опустил на пол свой чемодан и посмотрел на Кэта:

— Жизнь вне опасности. Однако шрамы на руке останутся.

— Почему? — глупо спросил Кэт, будто это имело сейчас какое-то значение.

— В нашем климате раны у альтау плохо заживляются, ткани срастаются с трудом…

— Как вы сказали? Альтау?

— Конечно, альтау. Только не говорите, что не знали этого раньше, — недовольно буркнул врач.

— Господи… Откуда мне?

— По-моему, вы не слепой: светлые глаза, полупрозрачные волосы, высокая степень сексуальной привлекательности…

Женщины с Белого Альтау славятся на весь свет.

— Да, я что-то слышал… — пробормотал Кэт смятенно, и тут на него внезапно обрушилось понимание того, что происходит — весь ужас и трагичность положения. — Они…

Врач понимающе усмехнулся.

— Альтау, извините, лучшие в мире проститутки. — И добавил, движением руки останавливая возмущенно вскинувшегося Кэта: — А также, как говорят, отличные хозяйки.

— Рабыни?

— Да, мил человек. К сожалению. Почему-то именно сейчас, в наши цивилизованные времена, стали носиться с различными варварскими обычаями на планетах. Уехавшая альтау обязана вернуться к своему господину по первому его требованию. А наши власти обязаны женщину выдать. И выдают с большим удовольствием, поскольку от альтау сплошная головная боль: разврат, кутежи, поножовщина… веселая жизнь. И вот девушка вскрывает вены, потому что возвращаться не хочет, а деваться ей некуда. Понимаете? Ну, желаю всего наилучшего. — Врач поднял свой чемодан. — Да, не забудьте ее покормить, когда очнется.

— Спасибо. — Кэт закрыл дверь, прошел в комнату и склонился над бледной, едва дышавшей, но все-таки живой Анжеликой. Господи! Альтау. Лучшие в мире проститутки. Стыд какой… Кэт встряхнулся, оглядел чистую, полупустую, словно нежилую комнату. Ну уж, зарабатывала она на жизнь только не этим. Тогда — чем? Понимая, что делает недозволенное, он тщательно обыскал комнату. Нашел: покрывало, скатерть, четыре салфетки, расшитые туманными, размытыми пейзажами и серебристо-черным странным узором, складывавшимся в какие-то невероятные слова. «Кудзино рашкети бав цай, зандири гриуд апакстон». Надо понимать, народное творчество Белого Альтау. Рукодельница Ли. Кэт представил себе, как она часами сидит у окна, покрывая ткань мелкими, быстрыми стежками, надеясь продать свою работу в лавку редкостей, и у него сжалось сердце. Бедная ты моя, отчего же не взяли?

Он позвонил в ближайший магазин и заказал еды, затем, когда заказ прибыл, долго хозяйствовал на кухне, аккуратно все разложил и расставил — оставалось лишь разогреть, когда Анжелика проснется. Потом затер пятна крови на полу в ванной, сходил к черноглазой соседке за своим цветком — и, исчерпав все дела, вновь вернулся к Анжелике. Он просидел подле нее до позднего вечера, и наконец длинные блестящие ресницы дрогнули, открывшиеся серые глаза мгновение смотрели удивленно и озадаченно, затем девушка приподнялась на локте, обвела взглядом комнату, поглядела на укутанное прозрачной пленкой исполосованное запястье, на склонившегося к ней Кэта, все вспомнила и откинулась на постель.

— Привет, — насильственно улыбнулся он.

Она холодно прищурилась.

— Кто тебя просил?

— Сам догадался. Не сердись. — Кэт коснулся ее здоровой руки.

— Не трогай меня. — Анжелика отдернула ладонь, затем села, прислонившись к стене и поджав ноги. — По какому праву ты вмешиваешься? — В ее твердом, обвиняющем голосе не было и намека на дрожь или затаенные слезы. — Это моя жизнь, моя собственная, и если я приняла решение, почему ты с ним не пожелал считаться?

— Не согласен.

— Ах! С какой стати?

— Я хочу, чтобы ты жила.

— Да?.. Прекрасно: сегодня ты решаешь, кому жить, а завтра возьмешься решать, кому умереть?

— Ну, это не одно и то же. — Кэт подавил усмешку. — Хотя, если будет надо, я решу.

— Да ты… ты… Что ты обо мне знаешь?!

— Немного знаю. Ну, что ты — альтау.

Анжелика от неожиданности вскинула голову и стукнулась затылком о стену. Кэту захотелось сгрести ее в объятия, зацеловать, убаюкать гнев и возмущение, одновременно трогательные и забавные. Однако сперва нужно было доказать свое на это право.

— Да. Альтау, — произнесла она тихо, без прежнего запала. — Я боялась, ты поймешь это раньше.

— Не вижу никакой драмы. Говорят, альтау — лучшие в мире жены.

— Кто это сказал?

— Врач. — Доктор говорил о хозяйках, но Кэт намеренно прилгал.

— Чушь! Я даже не могла бы родить тебе ребенка. У альтау не может быть детей от человека.

— Хорошо, заведем собаку. Двух собак и кошку.

— И тоже двух. — Анжелика неожиданно захохотала. — Кэти, мальчик мой, ты говоришь, как о чем-то решенном!