— Эпинэ и так имели все. А теперь представь, если б все узнали, кто на самом деле убил Эрнани? Алиса загнала Гийома в угол. И не его одного. Выбор был прост: или она, или кэналлийцы.

— Исповедь была у Алисы? — не очень уверенно спросил Дик. — Эр Август об этом ничего не знает…

— Или не говорит. Если ты выяснишь, как Удо узнал про эту пакость и где она сейчас, тебе цены не будет. Думаю, ему сказал брат перед восстанием. Тебе тогда было пять лет.

— Шесть…

— В таком случае, прочтите вот это. — Вальтер Придд достал и положил на стол какую-то бумагу, над которой склонились четыре головы. Дикон не видел, что на ней написано, но он видел лицо отца.

— Альдо, — прошептал Дик, чувствуя, что у него в груди все обрывается, — я видел исповедь Эрнани! Вальтер Придд показал ее отцу.

— Ваше Величество, — виконт Мевен в сопровождении четырех лиловых гимнетов замер у двери, — посол Гайифской империи ждет уже полчаса.

— Пригласите, — бросил сюзерен. — Нет, постойте. Пока мы принимаем посла, лично отведите Борна к Ее Высочеству… Дикон, не забудь потом досказать про Придда.

Шпаги у Борна не было; без оружия и белого гвардейского мундира Удо казался удивительно домашним — впору за ухом почесать.

— Ваше Высочество, — злоумышленник преклонил колено, — счастлив вас видеть.

— А уж как я счастлива, — буркнула Матильда. Желание дать дурню подзатыльник боролось с желанием разреветься. — Явился, значит?

— Явился, — подтвердил Удо, — хоть и под конвоем, зато на целых полчаса.

— А потом? — не поняла Матильда.

— Вон из Великой Талигойи, — ухмыльнулся Суза-Муза, — и горе мне и моим потомкам, если нога наша ступит в пределы.

— А рука? — натужно хохотнул Темплтон. Проводы хуже похорон, на похоронах хотя бы шутить не пытаются.

— Сколько у тебя денег? — пресекла баранью болтовню Матильда. — Не вздумай врать!

— Меня обыскали, — развел руками паршивец. — Корона о моих денежных обстоятельствах осведомлена лучше меня.

Денег нет, это и Бочке ясно. Дать? Удо возьмет. Из вежливости, а потом бросит в первую же канаву и поедет дальше в свое никуда. И Лаци, как назло, нет, чтоб тайком в седельную сумку сунуть.

— Мне нужно обойти посты, — выпалил Мевен. — Дуглас, я преступника на тебя оставлю?

— Оставляй, — кивнул Темплтон, — мы с Ее Высочеством его не выпустим.

— Упустишь, — напомнил Дугласу гимнет-капитан, — не забудь в Багерлее карты захватить, хоть делом займемся.

— Забудете, пришлю, — пообещала закрывшейся двери Матильда, — и карты, и вино.

— Леворукий, — выдохнул Темплтон, проводя рукой по лицу, — выпутались!

— Не ожидал, что отпустят? — повернулся к другу Удо. — Я тоже не ожидал.

— У меня есть тюрэгвизэ, — торопливо сказала Матильда. — Мы сейчас ее прикончим.

— Тюрэгвизэ? — присвистнул Суза-Муза. — Моя свобода этого не стоит, хватит вина.

— А тебя не спрашивают. — Ее Высочество лично разлила величайшую из драгоценностей по серебряным стаканам. — Ну, — потребовала она, — рассказывай.

— О чем? — отозвался Удо, глядя в стену между камином и торчащими в углу часами.

— Твою кавалерию, да обо всем, что ты натворил!

— Мне поклясться, что я не трогал Робера? — Будь у Борна на загривке шерсть, она бы встала дыбом. — Извольте, клянусь. Хоть честью, хоть жизнью, хоть Создателем, хоть кошками. Я, Удо из дома Борнов дома Волны, не умышлял против Робера Эпинэ, и не знать мне покоя, если лгу!

— Кончай дурить, — Матильда грохнула початый стакан на стол, — а то пристрелю, ты меня знаешь!

— Знаю. — Лицо Удо окаменело, Придд, да и только. — Потому и ответил. Остальные обойдутся!

— С чего ты взял, что я про Робера спросила? — Вот так смотришь на человека двенадцать лет и не видишь, а он на тебя все это время глядит и тоже ни кошки не понимает.

— Не про Робера? — Удо на мгновенье прикрыл глаза. — Тогда про что?

— Как про что? — удивилась Матильда, разглядывая бузотера поверх серебра. — Про Медузу.

— Но это же просто. — Сквозь лед стремительно пробивалась травка. С желтыми цветочками. — Если б Сузой-Музой не стал я, им бы стал кто-нибудь другой. Дик про медузьи выходки кому только не рассказывал, грех было упустить.

— И когда же тебя осенило? — буркнула принцесса.

— В усыпальнице, — лицо Удо вновь стало жестким, — когда решетку кувалдами разносили, а она кричала.

— Ты тоже слышал?! — вскинулся Дуглас. — Я думал, только я с ума схожу, значит, тогда ты…

— Понял я раньше, — уставился в свой стакан Удо, — то есть понял Рихард…