Со своего места Таунсенд могла видеть его высокую фигуру, удобно прислонившуюся к мраморной каминной доске в конце зала. Как и все в Версале, он носил парик. Несмотря на то, что везде в мире парик быстро выходил из моды, здесь нужно было все еще соблюдать этикет. В своем традиционно черном камзоле с белым жабо он был, однако, самым заметным мужчиной в зале, и Таунсенд не могла не видеть, что глаза дам снова и снова останавливались на нем. Она смахнула ресницами неожиданные слезы, ненавидя Версаль, его пышность, его высокомерное великолепие и дух тайных интриг. Она ненавидела скуку на лицах мужчин и женщин, а больше всего – унизительность сцен, которые постоянно устраивали король и королева Франции. Прежде она считала Францию одной из самых просвещенных стран мира. Однако правитель – абсолютный монарх, получивший свою власть от Бога, согласно взглядам ancienregime [13] , – позволял подчинять свою жизнь глупым традициям. Объяснение Монкрифа было разумным, если оно относилось к беспокойному государству, которое Людовику XIV пришлось подчинить себе, но, по мнению Таунсенд, времена изменились и необходимости в таких порядках не было.

– Здесь, в Версале не принято хмуриться, мадам. Людям может прийти в голову нелепая мысль, что вы несчастливы.

Таунсенд взглянула на говорившего. Высокий мужчина в парчовом красном камзоле стоял около нее улыбаясь. Он был гораздо старше Монкрифа, но волнующе хорош собой, в его красоте было что-то трагическое. Крупный, очень сильный, с дуэльным шрамом на подбородке, он казался воплощением мужественности. Его темные глаза сверкали, и взгляд, устремленный на нее, был смелым и беззастенчиво испытующим. Таунсенд почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.

– Я слышал о том, что жена Война очень молода, – сказал он мягко, его голос был гораздо утонченней его грубоватой внешности. – Но не знал, что она так чарующе прелестна. Несомненно, придворные дамы не склонны обсуждать это. Я – Анри Сен-Альбан, мадам. А вы, конечно, герцогиня Войн.

– Да, – ответила Таунсенд с некоторым облегчением, потому что кто-то, наконец, обратил на нее внимание, тем более потому, что этот красивый человек был в годах и несколько беспутного вида, что говорило об интригах и опасностях в его жизни, но который мог быть таким обаятельным и говорить комплименты.

– Вы позволите принести вам бокал шампанского?

Это было смелое предложение, и он слегка наклонился вперед, произнося эти слова и глядя ей в глаза с интимной улыбкой. Через его плечо Таунсенд видела, как Ян пересек комнату и подошел к темноволосой женщине, гибкой как кошка, полулежавшей в кресле у окна. Таунсенд узнала в ней маркизу дю Шарбоно, главную камеристку королевы и одну из признанных красавиц Версаля. Присев около нее, Монкриф тихо заговорил с ней.

Таунсенд кокетливо кивнула головой Анри Сен-Альбану.

– Шампанское было бы как нельзя кстати, мосье. Благодарю вас.

– Вот! – заметил молодой человек в богато расшитом камзоле, который следил за ними из соседней ниши. – Разве я не говорил вам, что он не будет терять время зря и сразу примется за дело? Посмотрите, как он склоняется, чтобы лучше рассмотреть грудь герцогини.

– А маленькая англичанка даже не понимает, куда он пытается заглянуть, – согласился со злобным хихиканьем его нарумяненный собеседник. – Удивительно наивная простушка.

– Недолго ей оставаться наивной простушкой, если Сен-Альбану удастся уложить ее в кровать, – заметил молодой человек с уважением и завистью пополам. И низко поклонился, когда Сен-Альбан прошел мимо в погоне за слугой, разносившим напитки на золотом подносе. – Как дела сегодня, Анри?

– Гораздо лучше, чем я ожидал, Мансар. Вы, как всегда, очаровательны, Софи.

Молодая дама рядом с Эдуардом Мансаром стала обмахиваться веером, но Сен-Альбан уже отошел.

– Поглощен охотой, – сказал Эдуард, наблюдая за ним.

– Но скоро остынет или будет убит. Вы же знаете нрав ее мужа. Хотя Анри лишь недавно приехал в Версаль, его предупредят об этом. – Софи, княгиня де Сурбе, вздрогнула, говоря это, а ее собеседник только рассмеялся.

– Глупости. Посмотрите на Монкрифа и на его жертву. Маргарита явно изнывает от желания.

– Никогда не видела, чтобы она вела себя так смело на людях, – согласилась Софи, глядя на маркизу с нескрываемым отвращением. – Можно подумать, что она не слышала о женитьбе Монкрифа.

– А какая, собственно, разница? Мне известно из достоверных источников, что Монкриф отменил свой визит в долину Лауры с тем, чтобы вернуться в Версаль сразу после свадьбы.

– Но ведь не из-за Маргариты дю Шарбоно!

– А из-за кого же? Конечно, не из-за вас, хотя с вашей стороны не было недостатка в попытках, хм?

Княгиня де Сурбе вскинула голову.

– Держу пари на пятьдесят ливров, что Монкриф убьет Сен-Альбана, как только тот попытается дотронуться до его отчаянно скучной жены.