После пары беспокойных часов сэру Джону стало казаться, что свадьбы может и не быть. Рейвенсворт, он знал, был глубоко уязвлен провокационной настойчивостью Брайони. Он умудрился пару минут поговорить сего светлостью наедине и в конце концов убедил его, что замужняя Брайони, будучи материально независимой женщиной, в реальности бессильна противостоять воле своего мужа. Рейвенсворт подумал и уступил, но сэр Джон видел, что его совсем не радуют сомнения его будущей жены в его честности. Брайони возразила, что он не вполне логичен, поскольку она оставляет управление ее состоянием на усмотрение мужа. Она доверяет ему безоговорочно, заявила она.

Рейвенсворт не мог знать, что решимость Брайони сохранить хоть немного независимости в браке происходит не от недоверия конкретно к нему, а из убеждений и практики ее матери и других знакомых ей квакерских дам. Женщины этой общины сочетали почтение к своим мужчинам и независимость, что потрясло бы его светлость, узнай он об этом. Их ценили за такие качества, как находчивость и лидерство, и поощряли участвовать на равных в любых занятиях, к которым они имели склонность и способности.

Рейвенсворт. не знал ничего о воспитании Брайони, да его это и не интересовало. Какой бы она ни была, это была единственная женщина в мире, которая совершенно сбила его с толку. Его изменчивые чувства постоянно бросались из одной крайности в другую. Временами его захлестывало желание лелеять и защищать ее, но вдруг приходилось с трудом сдерживать стремление убежать от нее подальше. Его страсть к Брайони давно переросла простое физическое влечение. Он хотел разделить с ней жизнь.

Он правильно разыграл свои карты, с чем и поздравлял себя, и не собирался отказываться от достигнутого из-за этого последнего бастиона женского сопротивления. Слабые угрызения совести, беспокоившие его, когда он думал о той большой лжи, которую придумал, чтобы получить согласие Брайони, он легко подавлял, напоминая себе, что леди отвечает взаимностью на его чувства. Он не позволит ей принести в жертву их счастье на алтарь ее непомерной щепетильности.

Его тщеславие, однако, страдало от ран, которые нанесла ему Брайони, и он твердо решил начать демонстрировать ей свою власть, как только наденет кольцо на ее палец. В те несколько дней перед их свадьбой он предавался мечтам об укрощенной Брайони, которой придется безропотно подчиняться приказам ее господина и повелителя.

Свадьбу отпраздновали через неделю после их приезда в Бат в главной гостиной дома на Лора-плейс. Церемонию провел преподобный Эдмунд Дарнелл. Реивенсворт с готовностью согласился, что Брайони может устроить квакерскую свадьбу, если пожелает, но, узнав, что у квакеров принято обмениваться клятвами без присутствия священника, он, глубоко потрясенный, тут же отменил свое обещание. Брайони немного смягчилась, когда маркиз объяснил, что не допускает и мысли о том, что в будущем кто-то может поставить под сомнение законнорожденность их детей. Когда-нибудь они станут наследниками герцогства Далбрекского, и их притязания должны быть неоспоримы. Таким аргументам Брайони величественно уступила.

В дни перед свадьбой она находила Рейвенсворта несколько холодным и отстраненным и считала, что он винит ее за постыдные обстоятельства, вынудившие их вступить в брак. Его отстраненность угнетала ее, потому что она не могла не понимать, что брак с ней будет для него мезальянсом. В том, что его светлость не подходящая пара для квакерши, она не сомневалась ни секунды. Но Брайони, достаточно честная, чтобы признаться самой себе, что питает болезненную привязанность к распутному лорду, лелеяла надежду, что сможет исправить его.

Первый большой званый вечер сезона, проводившийся в Сидни-Гарден, пришелся как раз на день бракосочетания Брайони и Рейвенсворта. В начале вечера планировался концерт, а когда стемнеет, должен был состояться фейерверк. Реивенсворт предложил, чтобы перед праздником небольшая семейная компания, включающая Гренфеллов, Дарнеллов и, разумеется, лорда Эйвери, должна собраться в «Сидни», чтобы насладиться ужином с шампанским в одной из гостиных, выходящих во внутренний двор. Вечер обещал быть очень милым.

Брайони медленно потягивала шампанское под бдительным взглядом мужа и с интересом разглядывала бесконечную вереницу нарядных гуляющих, текущую в сады. Казалось, весь Бат собрался здесь. Услышав, что дядя спросил Рейвенсворта о его планах, она навострила уши.

– Вообще-то я еще не решил, – беззаботно ответил его светлость, небрежно вытирая салфеткой губы. – Я думал, что мы могли бы ненадолго остаться в Бате, и склонялся к тому, чтобы снять комнаты в «Серкусе». Но в это время года в моих владениях в Кенте возможны приятные верховые прогулки и рыбалка. Полагаю, после недавних событий не повредит небольшая ссылка в деревню, – подытожил он, многозначительно глядя на жену.

Брайони просто рассвирепела. Плохо было уже то, что Рейвенсворт не поинтересовался ее мнением. Но при свидетелях бросать ей в лицо ее прошлые проступки было непростительно.

– Вы не справились о моих желаниях по этому вопросу, милорд, – отрывисто и раздраженно произнесла она.

Темные брови Рейвенсворта сошлись на переносице, а рука с бокалом замерла на полпути к губам. Он поставил бокал на стол и невозмутимо посмотрел на Брайони.

– Разве нет, любовь моя? – Его тон был спокойным, но Брайони видела по его лицу, что рассердила его. – Тогда позвольте мне исправить упущение. – Он отодвинул стул и предложил ей руку. – Думаю, прогулка по саду прекрасно подойдет для этого.