– Не надо.

Его длинные пальцы обхватили ее кисти. Эндри обмерла.

– Оставь их, – мягко произнес Пол почти ей на ухо. – Пусть развеваются.

– Но они лезут мне в рот, – хрипло, едва различимо выдавила из себя Эндри.

– Счастливые.

Он говорил очень тихо, и Эндри подумала, что ослышалась.

– Что? – спросила она, потрясенная.

– Ничего, – ответил он.

Он стоял так близко, что она ощущала его дыхание на своей шее.

– Не двигайся, я сам их закреплю. – Он отпустил ее кисти. Эндри почувствовала, как он сделал движение, очевидно, нагибаясь, а затем поднес руки к ее голове. И по мере того как он трудился, ее глаза раскрывались все шире. Он заплел ей волосы!

Причем так аккуратно, что ни одна прядь не выбивалась из косы. К тому же он ухитрился завязать ее... но чем? Нахмурившись, она повернулась к нему.

Лицо его озарила нежная улыбка.

– Что-нибудь не так? – спокойно поинтересовался он.

– Как ты это сделал? – спросила Эндри.

– Не знаешь, как заплетают волосы? – поддразнил он.

Эндри досадливо помотала головой.

– Я спрашиваю, как ты закрепил их?

Он быстро наклонился, а когда выпрямился, то между его большим и указательным пальцами оказалась высохшая веточка какой-то морской водоросли.

– Все, в чем нуждаемся, мы можем найти у природы, Эндри, – сказал он, слегка помахав растением.

Он завязал ей косу сухой водорослью. Возмутившись, Эндри в гневе воскликнула:

– Ты вплел мне в волосы кусок какой-то сухой травы!

В ответ Пол улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы.

– Эта трава, во-первых, совершенно безвредна, а во-вторых, такая же часть природы, как и ты сама.

Гнев ее растаял от тепла его улыбки.

– Ладно, уж поверю тебе на слово, – проворчала она и добавила с едва заметным лукавством: – Надеюсь, ты хотя бы не заставишь меня есть эту водянистую, бр-р-р, гадость.

Пол расхохотался, закинув голову.

– Гадость? – повторил он, когда вновь был в состоянии говорить. – Ты что же, не знаешь, что эта вот ламинария – один из богатейших источников йода?

На Эндри это не произвело впечатления, хм – Благодарю покорно, мне хватает йода и в соли.

– Ого, я вижу, меня ожидает весьма интересный семестр благодаря твоему присутствию на занятиях. – Он, посмеиваясь, принялся расстилать одеяло на песке.

– Испугались, профессор? – поддразнила Эндри, совершенно позабыв, что ей следовало бы ощущать себя не в своей тарелке наедине с мужчиной.

– Нет, – ответил Пол, с ухмылкой покосившись на нее. – Наоборот, я жду этого с нетерпением. – Затем не удержался, чтобы, в свою очередь, Не поддразнить ее: – А ты?

– Я тоже, – призналась Эндри. – Но в данный момент мне не терпится узнать, какую еду ты нам приготовил.

И, сделав страшные глаза, шутливо пригрозила:

– И не дай Бог, если это будут морские водоросли.

Но, слава Богу, кушанья, предложенные Полом, были великолепны, как и сам этот день. Сначала был фруктовый салат, затем крупно порезанные свежие овощи и хрустящий французский батон, который они ели с ломтиками сыра. Сорт сыра Эндри не определила, но вкус ей понравился чрезвычайно. И, конечно, булочки с земляникой имели большой успех. Эти вкусные вещи они запивали тончайшего аромата калифорнийским вином «Ченин Бланк». Закуски помаленьку убывали, а они говорили о том о сем – о том, нравится ли ей в Калифорнии, о быстро приближающемся семестре, о том, что она предпочитает белое вино, а он острые сыры... Беседа была легкомысленной, но имела глубочайший подтекст.

Сама того не замечая, Эндри смеялась очень часто. Но то, что при ее смехе глаза Пола загорались внутренним светом, она замечала прекрасно.

Покончив с едой, они принялись все собирать. Работали скоро и споро, не суетясь и не мешая друг другу, словно каждый четко знал стоящую перед ним задачу. Они убрали съестное в холодильник и приготовились загорать.

Вполне сытая – даже немного больше, чем надо, Эндри легла на одеяло и подставила тело солнечным лучам. Внезапно она почувствовала, что Пол сделал какое-то движение, и, прикрывшись ладонью от слепящего света, открыла глаза.

Пол стоял возле одеяла и, подняв руки над головой, стягивал с себя рубашку. Его лепные мышцы и сухожилия плавно сжимались и разжимались от каждого усилия. Кожа в прямых лучах полуденного солнца отливала червонным золотом.

На какой-то миг Эндри обомлела, и сердце ее, казалось, перестало биться. Никогда, никогда в жизни не доводилось ей видеть столь захватывающей картины. И, едва дыша, она продолжала смотреть.

Странно, но, кроме копны черных волнистых волос на голове и шелковистой поросли на груди на теле Пола практически не было растительности. Плечи и грудь были широки, но, как заметила Эндри два дня назад, не выглядели накачанными, отягощенными избытком мышц. Талия и бедра у него были узкие, а живот скорее даже впалый, а не плоский. Длинные руки и ноги изумляли совершенством пропорций.

Ее пристальный взгляд занимало все, но особый интерес невольно привлекали узкие плавки, белой полосой опоясывавшие его чресла.

Эндри охватил озноб, потом жар. Пол был для нее все еще незнакомцем, и тем не менее она всем телом чувствовала в нем что-то близкое, до боли знакомое, в самом интимном смысле этого слова.

Испытывая потрясение, смущение и растерянность, не видя ничего – и замечая все, Эндри лежала на одеяле и безотрывно смотрела на него.

– Эндри!

Он позвал очень тихо, и его мягкий голос словно погладил ее, но одновременно и пробудил от грез. Страшно сконфузившись и застыдившись, она посмотрела ему прямо в глаза и тут же отвела взгляд, прочтя в них понимание. Когда он опустился на колени рядом с ней, она отвернулась.