Парат подождал пять минут, перед тем как с ней заговорить.

– Натали, это доктор Парат. Вы меня слышите?

Она была очень слаба, но смогла узнать его. Дружелюбный тон успокаивал ее.

– Я вас слышу.

– Вы знаете, где вы?

– Да, в моей комнате.

– Хорошо. – Парат улыбнулся. – А какой сегодня день?

Едва шевеля губами, но вполне разборчиво, Натали ответила:

– Среда.

– Да, точно. А сколько вам лет?

– Тридцать один.

Доктор Льюис Парат выглядел совершенно счастливым, он посмотрел на сестру и ободряюще похлопал Натали по плечу, прежде чем уйти и дать ей возможность заснуть полноценным, спокойным сном.

Он был уже почти у самой двери, когда она позвала его.

– Доктор Парат? – спросила она дрожащим голосом. – Вы можете мне кое-что сказать?

– Я попробую, а что именно? – спросил он осторожно.

– Вы можете мне сказать, где мой ребенок!

Лицо доктора помрачнело. Он не хотел отвечать ей сейчас лишь потому, что не был уверен на сто процентов. Он был уверен на девяносто девять, а ему ужасно не хотелось скрывать от нее ответ.

– Спите, пожалуйста, мы поговорим обо всем утром.

– Вы обещаете?

Он колебался довольно долго, понимая, что ее юридическое чутье в полном порядке.

– Да, – ответил он твердо, – обещаю. – Он вышел из комнаты совершенно потрясенный.

«Думаю, Натали, я могу вам сказать, где ваш ребенок. Я даже готов рискнуть ради этого моей жизнью и репутацией», – подумал он.

За окном еще только всходило солнце, когда доктор Парат, сидя у себя в кабинете, протягивал инспектору Вольферу чашку кофе.

– Значит, вы полагаете, что знаете теперь ответы на все вопросы? – Вольфер с почтением поглядел на страницу медицинской книги, полную схем строения мозга.

– Нет, но я уверен, что Натали знает, и считаю, что вам пора включиться. Несколько часов назад эта история превратилась из пусть необычного, но чисто медицинского случая в запутанное дело, требующее вмешательства закона. Боюсь, что здесь всплывет такое, о чем даже подумать страшно, а не то что произнести вслух.

– Вы говорите так, будто ночью вас посетил Джуд Райкен.

– А ведь вы это сами предсказывали, – рассмеялся Парат, – похоже, этого господина вы знаете как свои пять пальцев.

– Джуд Райкен – стреляный воробей, голыми руками его не возьмешь. Но на этот раз, кажется, он сам себя перехитрил. Так что поглядим, кто кого одолеет, – мы его, или он нас.

Нельзя сказать, чтобы доктора Парата вдохновила подобная перспектива.

– Думаю, нам предстоит повоевать. – Он вздохнул и потер глаза. – Уверен, он помешает мне опубликовать книгу.

– Наверняка. У вас ничего не получится, если вам будет препятствовать такой классный юрист, как Джуд Райкен. Но что вы теряете – бестселлер? У вас их и без того целая куча, и обязательно появятся новые.

С последним утверждением Парату было трудно не согласиться.

– Вы же не можете одновременно заступаться за Натали и издавать книгу. Спрашивается, что важнее – Натали Парнелл или успех? Вам надо решиться, то и другое одновременно исключается.

– Во мне идет непрекращающаяся борьба.

– При чем тут борьба – не пишите на этот раз книгу. Дайте возможность этой женщине вернуться к нормальной жизни. Зачем делать ее несчастье достоянием публики?

– И тогда Джуд Райкен спокойно выходит сухим из воды.

Парат помрачнел.

– Ничего подобного. Четыре пропавших месяца, украденный ребенок и рубец на животе у Натали Парнелл – это не пустяк. – Вольфер придвинулся к Парату и в упор посмотрел на него. – Давайте поступим благородно, доктор, не делайте шуму, и Натали получит назад своего сына.

– Вы не знаете этого наверняка.

Вольферу его реакция показалась неожиданной.

– Если вы сможете убедить меня в том, что Шейла Райкен украла ребенка, то я могу поклясться, что верну его Натали.

Доктор помолчал, а потом, горестно вздохнув, произнес:

– Прости-прощай, лучший бестселлер.

Вольфер встал и похлопал Парата по плечу.

– Вы мужик что надо, доктор!

– Чего не скажешь о Райкене.

– Ничего не поделаешь, он тоже человек, и у него есть свои слабости. – Подойдя к двери инспектор остановился, и почесал в голове. – И все же здесь есть одна загвоздка, которая не дает мне покоя.

– Что еще?

– Ведь этому типу ничего не стоило добыть для своей доченьки любого младенца на черном рынке и узаконить усыновление, не говоря уж о том, что она могла взять на воспитание ребенка, вообще не нарушая закона. Ума не приложу, зачем ему понадобилось лезть из кожи вон, чтобы своровать сына Парнелл?