– Ах, да. Ты же там на что-то ухлопал кучу моих денег. А я так к нему привык, что и не замечаю. Что там?

Оллиройс обернулся, щёлкнул пальцами:

– Адамс!

Прогрохотали башмаками по трапу двое матросов, раскинули возле шатра инструмент и стали сноровисто отдирать нижний край полога, прибитый гвоздями прямо к палубным доскам. В громадный рулон скатали полог, убрали каркас. Что это, что это такое?

Вся площадь верхней кормовой палубы усилена толстенного бруса паркетом и железными, на болтах, полосами. На паркете лежит огромное металлическое кольцо. На нём – в виде громадного креста – четыре длинных орудийных ствола. Заметно длиннее обычных. Синеватым отливом поблёскивает сталь. Четыре тяжёлые пушки уставились рылами на четыре стороны света, и запальными замками сходятся к центру этого невиданного колеса. Лежат в каких-то блестящих полозьях, с пружинами. Сверкают точёные рычаги, синеют тяжёлые и длинные прицельные рамы. Никогда ничего похожего не видал.

– Оллиройс, что это ?

Вместо ответа он влез в середину колеса, чем-то щёлкнул, нажал – и вся эта махина вдруг стала поворачиваться! Кольцо заскользило, вращаясь, на спрятанных под ним катках, и пушка, только что глядевшая назад, на “Ля Нэж” и “Царь Молот”, стала уходить в сторону, а на её место подплыла и встала другая, соседняя. Оллиройс наступил на какой-то рычаг, и всё замерло, остановилось.

– Капитан! – торжественно проговорил Оллиройс. – Ещё ни на одном военном корабле флота его королевского величества нет этих орудий. Их только что создали бристольские мастера и пока только повезли представлять в лондонское адмиралтейство. А у нас они есть.

Мы нерешительно подходили, лупились во все глаза на страшное и прекрасное чудо.

– Этих двоих могу потопить немедленно, – повторил Оллиройс.

– Ах ты, – только и мог выговорить я, – ах ты!..

– Мне нужно, – серьёзно добавил владелец и хранитель тайны, – чтобы на время мне отдали командование кораблём. То есть чтобы он мгновенно выполнял нужные мне маневры, я тогда ядра в одну точечку положу.

– И эти дамы смогут доплюнуть до них? – ошарашенно проговорил Бариль, дёрнув подбородком назад, за корму.

– Они бьют на три обычных пушечных выстрела, – серьёзно пояснил Оллиройс. – Соответственно, пороховой заряд больше, ну и остальное… В деле увидите. Могу паруса навылет пробить, могу ядра положить в корпус. Причём на такой дальности полёта они до того раскалятся, что превратятся в огненные шары. Три-четыре попадания – и их трюмы будут пылать. Обещаю.

– Стоун! – обернулся я к капитану. – Все команды канонира выполнять мгновенно. Оллиройс! Если ты такой точный. Один корабль потопить, на втором – снести мачты. Исполнив, вернуть командование капитану. Всё.

Я отошёл в сторону, дрожа от волнения, пробормотал: “Ну, посмотрим…”

– О-о-ойс! – завопил в своей крепостице канонир.

Тотчас к нему наверх выбежали человек двенадцать, протащили ядра (меньшего по сравнению с обычным размера), ершистые баны – шомполы на длинных, с насечками по дереву, рукоятках, пороховые стаканы. Приволокли громадную бочку и стали заполнять её водой с уксусом.

– Номера помним? – закричал Оллиройс. – По номерам разберись!

Метнулись по местам матросы, замерли возле бочки трое с водяными черпаками. Застыли в цепочке подносчики зарядов – “пороховые обезьяны”.

– Внимание, капитан! – ещё больше повысил голос Оллиройс. – Оверштаг!

Оп-ля! Я схватился за перила фальшборта: сейчас начнётся! Я-то знаю, как Стоун закладывает вираж!

Застонали матросы, защёлкали, натягиваясь, фалы, оглушительно всхлопнули паруса. “Дукат”, завалившись в сумасшедший крен, выполнил оверштаг – полный поворот на 180 градусов. Теперь мы шли носом к преследователям.

– Красный флаг на фок-мачту! – визжал Оллиройс. И, поймав взглядом рванувшийся вверх красный вымпел, скомандовал: – Передние левые – бей-бей!

Мягко ударили два холостых пушечных выстрела с нижней палубы.

Что он творит! Он приказывает нашим загонщикам – это немыслимо! – лечь в дрейф и убрать паруса!

Да, это впечатляет. Один из наших преследователей вильнул в сторону, чуточку рыскнул и тут же выправился – но поздно, все видели, что не уверен, что нервы дрогнули. Это тебе не купца грабить.

Но всё-таки двое шли, как шли.

– Внимание, капитан! Оверштаг!

Снова сумасшедший крен, да как быстро, – корабль крутнулся, как компасная стрелка – и опять мы к ним кормой. Оллиройсовы пушки – на самом высоком на “Дукате” месте: на кормовой палубе юта, на самой макушке квартердека. Наиудобнейший угол стрельбы. Мудро сработано, качественно. Длинное рыло той, что смотрела на загонщиков-псов, качнулось, двинулось – никакого зажжённого фитиля, только клацнул замок – тяжко ударил выстрел. Пушка дёрнулась назад, щёлкнула в стопор – и тут же две длинные, круглые, тугие пружины вернули её назад. Никакого отката на колёсиках, и не надо рвать жилы, подтаскивая пушку назад, к позиции выстрела!

Оллиройс наклонился, мягко и быстро окутанный дымом ствол уплыл влево, а на смену ему тут же приехал и встал новый, заряженный.

– О-о-ойс! – донеслось с мачты.

Я, вздрогнув, задрал голову.

– Ядро прошило паруса на корабле, который сзади по курсу слева! – прокричал диким голосом марсовый. – Навылет!

Оллиройс привстал, посмотрел вбок, отметил направление волны – и прокричал:

– Полрумба вправо!

“Дукат” чуточку, едва ощутимо, рыскнул и заметно взял на волне покоя. Выстрелившую пушку между тем двое с шомполом пробанили, прочистили ствол. Следующие двое замерли в ожидании, когда колесо снова прокрутится и эта пушка приедет к ним, – и держали уже наготове пороховой заряд. А двое следующих – ядро. Это как же нужно было думать, чтобы такое вот придумать?