– Только безумный пойдет теперь в финские леса! – воскликнул он, потирая лоб и с досадой убеждаясь, что и правда был вчера так глуп. – Ты знаешь, сколько народу сбежало из Альдейгьи и рассеялось по всем окрестным лесам? Пусть Фенрир и мне откусит руку, как храброму Тюру, если ярлы Вальдамара конунга в Хольмгарде еще не знают о нас и не собирают войско! А дымы здешних пожаров видели вокруг на многие дни пути. В каждом поселке, на каждой усадьбе нам уже приготовили дань из острых стрел и топоров!

– Верно говорят: пьяный не знает, что делает! – с усмешкой сказал ему сам Эйрик ярл. – Но ты поднял вчера кубок Тюру и ему обещал посвятить пожар еще одного финского поселка. Посмотри, сколько человек повторили этот обет вслед за тобой!

Эгиль с тоской огляделся. Увлеченные примером опытного и отважного воина, которому покровительствовал, как верили, сам бог войны Тюр, еще немало викингов вызвалось идти в новый поход по пути, который укажет Сенный Гуннар.

– И никому не придется жалеть об этом, клянусь щитами Валхаллы! – сказал сам Гуннар. – В поселке старого Тармо вас ждет больше мехов, чем в целой улице здешнего посада!

– Что до меня, так мне уже бы хватило, – проворчал Эгиль.

– И все это будет ваше, – продолжал Гуннар. – Мне нужен только один пленник – старший сын Тармо. Он или его голова – другой платы я не потребую за то, что покажу вам дорогу туда.

Вчера Эгиля и многих других не убедили бы эти слова – мыслями викинги были уже на торговых площадях Сигтуны и Волина, где можно выгодно продать рабов и другую добычу. А можно снарядить корабль и отвезти все это прямо в Серкланд [193] , где продать еще дороже. Но обет был дан, а от обетов богам не отступают.

Эгиль был недоволен этим предприятием и отовсюду ожидал бед. Чутьем он угадал засеку едва ли не раньше, чем она открылась за поворотом реки, и криком тут же велел править к берегу. Вытащив лодки на берег, викинги собрались возле них и принялись обсуждать, что делать. Несколько человек дозорных встали вокруг, держа наготове луки с наложенными стрелами и оглядывая ближние заросли. Засека повторила викингам то же самое, о чем предупреждал Эгиль: жители лесов знают о них и ждут их.

Но остановка была недолгой. Выслав вперед дозор и убедившись, что прямо за препятствием засады нет, викинги взялись за мечи и секиры и стали прорубать дорогу по берегу в обход засеки. Путь этот, хотя и короткий, дался им нелегко: деревья стояли так близко друг к другу и ветви их так тесно переплелись, что только через несколько часов они смогли поднять на плечи свои лодки и перенести их на воду позади засеки.

Тронувшись, наконец, дальше, скоро викинги были снова вынуждены резко править к берегу: посередине реки из воды торчал большой темный валун. Вместо заграждающего знака на его вершине темнела недавно засохшая кровь жертвы. Нельзя было без содрогания видеть этот лесной жертвенник, нельзя было прогнать боязнь, а не уготована ли участь жертвы и незваным гостям чудского леса. Узкая лесная речка не позволяла проплыть мимо камня ни с одной, ни с другой стороны, и лодки пришлось снова выволакивать на берег.

Снова взметнулись над ветвями боевые топоры, и вдруг шепот леса прорезал гулкий, нечеловеческий хохот. Пролетая по верхушкам деревьев, он отражался в ветвях и снова обрушивался на головы растерянных пришельцев.. Опустив секиры, они хватались за свои амулеты с оберегающими рунами, а тот – не человек, леший, лесной дух – хохотал над их растерянностью и испугом, издевался над чужаками, которые так самонадеянно сунули головы в пасть чужого леса.

Хохот растаял в равнодушно шепчущей листве и смолк, но не сразу викинги смогли поднять топоры. Однако Эгиль не дал им долго размышлять.

– Что вы застыли, как дети при виде хюльдры [194] ? – раздраженно, скрывая за грубостью и собственный страх, заорал он, едва только смолкли последние волны лешачьего хохота. – Не слыхали, как кричит сова?

– Это не сова! – ответило ему несколько голосов. – Сейчас ведь не ночь. Это дух леса!

– Ну и что? – так же злобно отозвался Эгиль. – Уж не боитесь ли вы духов, которым поклоняются дикие финны и бьярмы? Наши боги сильнее, Один и Тор не отвернулись от наших жертв перед походом.

– Но здесь земля финнов. Их боги правят здесь.

– Раз уж я пошел в этот поход, то я дойду до конца, и пусть боги вершат мою судьбу. То же касается и вас – от своей судьбы не уходил еще никто. Беритесь за секиры живее, и пусть этот дух хохочет, пока не лопнет!

Новый обходной путь дался викингам труднее, чем первый. Теперь в треске каждого дерева им чудился хохот лешего, слух напряженно ловил в шуме ветвей голоса духов. Тем временем приблизился вечер. Отказавшись двигаться дальше даже в легких сумерках, викинги устроили себе лежанки из нарубленных ветвей и легли спать, оставив чуть не половину в дозоре.