— Еще как, — подтвердил Федор, не вдаваясь в детали. — Так кто сейчас в Македонии главный?

— Филипп Пятый Македонский, — ответил Акир. — Сильный царь. Подстать нашим. И Македония Антигонидов сейчас на подъеме. Захватила уже большую часть Греции.

— И Афины?

— Нет. Афины — свободный полис. Пока.

— А как этот Филипп, — Чайка пытался что-то нащупать в глубинах памяти, — с вашим Ганнибалом случайно не знаком?

Сказать, что Акир был поражен, значило не сказать ничего. Он даже отошел на несколько шагов назад, подозрительно вглядываясь в лицо сержанта, чуть не преградив дорогу морякам, возившимся с корабельными кантами под мачтой.

— Ты, наверное, был великим военачальником в своей стране? — он вернулся на место. — И скрываешься от своих врагов?

— Нет, — успокоил его Федор. — Я простой солдат.

— Но откуда в тех землях, где ты живешь, и куда никогда не заплывал ни один финикиец, простые солдаты знают великого Ганнибала, да продлят боги его дни?

— Слава о его подвигах докатилась и туда, — слукавил Федор. А как ему было еще объяснить? Прочитал в книжке?

— Филипп и Ганнибал теперь на одной стороне, — сообщил, наконец, толмач, когда удивление отпустило его. — Они оба ненавидят Рим.

Акир осмотрелся по сторонам, словно их могли подслушать, и добавил заговорщическим шепотом:

— И в грядущей войне, я уверен, Филипп будет с нами. У Македонии хорошая армия и славные традиции. Да и все греческие полисы умеют воевать. Хотя часто враждуют друг с другом. Кому как не нам знать это. Не зря же македонцы захватили земли до самой Индии, а мы долго воевали с Сиракузами на Сицилии, часто используя против них спартанцев.

— А что, — подался вперед Федор, — грядет новая война?

— Я в этом уверен, — кивнул Акир, — ну разве великий Ганнибал простит этим деревенским выскочкам потерю Сицилии? Разве такое можно забыть? Да и мой хозяин в последние месяцы зачастил в поездки по делам сената. Совсем торговлю забросил. Этим летом мы уже объездили с ним несколько факторий, набирая солдат для Карфагена.

Акир умолк на мгновение, рассматривая появившийся по левому борту остров.

— Здесь недалеко, на Крите и Родосе, — вновь заговорил он, словно очнувшись, — хорошие лучники, Федор. И неплохие пращники. Но мой хозяин предпочитает набирать пращников на Балеарских островах. И знаешь почему?

Федор выжидательно молчал.

— Там они лучшие. А эти пусть достаются Спарте, Афинам или Филиппу. Наша армия потеряет немного.

Сделав такое заявление, Акир ушел разбираться с товарами, сообщив, что приближаются Афины, где они будут завтра к вечеру. И хозяин велел продать там часть зерна, купленного у скифов. Греки дадут за него хорошую цену.

Как припомнил Федор, греки и сами закупали зерно у скифов. Да и своих крупных колоний у них по берегам Черного моря тоже имелось порядочно. Один Херсонес чего стоит. Но на редкие рейды карфагенян они пока смотрели сквозь пальцы — одна ласточка погоды не делает. Вот если бы Карфаген задумал сам основать в Крыму торговую факторию, как делал это во многих других местах, то отношения с местными греками могли резко испортиться. Так и до войны недалеко. Тем более, что у карфагенян очень хорошо получалось дружить со скифами и воевать с греками. А сами скифы то и дело, в перерывах между торговыми операциями, накатывали на Херсонес, державшийся только благодаря крепким стенам и постоянной поддержке с моря. Беспокоили скифы и соседнее Боспорское царство, где также обосновалось немало греческих купцов. Так что, в Крыму и без карфагенян все было непросто. А если бы появились и они…

Федор задумался, припоминая технологии захвата Карфагеном новых земель. Акир ему этого не сообщал, но морпех и сам знал, что финикийские купцы строили все свои крупные фактории на островах, обнося их крепкими стенами и делая неприступными. Таков был Тир, столица финикийцев, безуспешно осаждавшийся Александром Македонским восемь месяцев, пока ему не пришло в голову насыпать земляной мол от берега до острова, шестидесяти метров в ширину, по которому он смог подкатить осадные орудия и проломить, наконец, неприступные стены. Таков был Гадес в Испании. Таков был сам Карфаген.

Технология проникновения в новые земли отрабатывалась финикийцами до мелочей. Сначала разведка под видом торговли, потом аренда острова и обещания местным вождям платить не только за аренду земли, но еще и проценты с продаж — а торговать они умели. И уже потом, когда городок поднимется, станет центром местной цивилизации, обрастет каменными стенами и обзаведется собственным военным флотом, наступал конец переговорам. Но теперь — попробуй, выгони. Не только аренды больше не увидишь с процентами, но и сам со всем народом попадешь в рабство ко вчерашним арендаторам. Римляне в этом смысле были гораздо проще. Они не тратили долгие годы на торговлю, действительно приносившую выгоды местным вождям и купцам, а просто захватывали и порабощали всех, кого не успевали убить.

Вспоминая методы обеих сторон, Федор еще не утвердился во мнении, что для него лучше. Плыл он в Карфаген, но в душе хотел посмотреть на знаменитый Рим, нравившийся ему больше. Там должна существовать высокая культура, и ее стоило увидеть. А особенно его интересовала армия. Конечно, самые известные полководцы еще не народились, но это не важно. Кое-кто уже показал зубы. И армия уже существовала. И если он правильно определился с датами, то его угораздило попасть в период поздней Республики. Императоров еще нет, но Рим уже давно стоит, на страх ближайшим соседям.