Девчонки, особенно не стесняясь слушателей, делились впечатлениями о вчерашней дискотеке, наперебой рассказывая о том, кто из парней за кем пытался приударить. Тут лидером была Светка, длинноволосая блондинка, которая не только училась хорошо, но и парней меняла как перчатки. «И когда она только все успевает, – с легкой завистью подумала Ольга, – может за нее учится кто-то другой или она на самом деле такая умная? Мне бы так».

Подруги весело болтали всю дорогу. Ольга больше молчала, осторожно вздыхая. Нет, она не была замухрышкой, но на вчерашнюю вечернику не пошла. Отчего то побоялась. Да и парня у нее не было. Все как-то не складывалось пока. Не самой же знакомиться. Как Светка она не могла. Не тот характер.

К счастью трамвай быстро приехал. Выбравшись за углом техникума из набитого людьми вагона, веселой компанией они устремились к главному входу. На ступеньках у массивных дверей Ольга заметила двух волосатых парней, явно хипповского вида. Один походил на бледнолицего отличника-очкарика, а второй высокий, в зеленом свитере с холщовой торбой, показался Ольге похожим на заросшего крестьянина. «Странный какой-то, – решила она, бросив осторожный взгляд на высокого парня, – впрочем, если причесать…»

Они успели ввалиться в аудиторию, когда третий звонок еще звенел. Ирина Степановна, оглядев всю компанию, смягчилась.

Монтуриоль проснулся поздно совсем разбитым. Очнувшись, он быстро оделся и вышел сквозь дверь.

В городе уже во всю кипело веселье. Очень рано начавшийся карнавал наполнил собой все улицы. По ним теперь совсем невозможно было пройти из-за огромного скопления людей. Отовсюду гремела музыка, и слышались радостные крики. То тут, то там раздавались глухие щелчки хлопушечных выстрелов, взрывались шутихи, дождем сыпалось конфетти.

Пробравшись сквозь толпу, Монтуриоль свернул с улицы влево и оказался в узеньком переулочке, застроенном старыми каменными домами. Посреди переулка стояла огромная бочка с вином, к которой время от времени подходили гуляки со своими кружками и, осушив их, подходили снова.

– Выпей, молодой-красивый, за здоровье дядюшки Сохо, – предложила цыганка, возникшая перед ним в сиянии своих красных юбок.

Монтуриоль выпил, поцеловал ее в губы и пошел дальше. Мимо бежали какие-то люди. Они дудели в дудки и били в барабаны. От этого грохота с хрустом лопались стекла в домах и падали с подоконников горшки с цветами. Миновав переулок, Монтуриоль свернул за угол и столкнулся нос к носу с полицейским. Тот внимательно впился в него глазами, словно припоминая, где он мог видеть это лицо.

– Полицейский, – произнес Монтуриоль, – на улице дождь.

Полицейский немедленно вытащил зонт и раскрыл его.

– Спасибо, мистер, – поблагодарил он, затем развернулся и побежал в сторону соседней улицы.

Добравшись, наконец, до нужного дома, Монтуриоль поднялся на крыльцо и постучал в дверь железной подковой, висевшей на двери вместо звонка. На стук дверь открыл юноша в тюбетейке.

– Здравствуй, Салям, – сказал Монтуриоль, – у тебя трава есть?

– Найдем, – ответил медлительный Салям, – заходи.

Монтуриоль вошел в дом и притворил за собой тяжелую дверь, издавшую протяжный скрип.

В комнате на обшарпанном диване сидел Черношварц. Рядом с ним поместился Шифер и маленький Епифан, в обнимку с тощим котом по кличке Мораторий. Маленький Епифан о чем-то горячо просил Черношварца, и тот уже почти согласился поверить ему на слово, но вдруг передумал и твердо сказал «Нет».

Мораторий мягко потыкался носом в епифановский подбородок, что-то промурлыкав ему на ухо. Епифан замолк и успокоился, словно получил все, что хотел. Оказавшись в комнате, Монтуриоль поздоровался со всеми и сел в кресло напротив дивана. Кот тут же спрыгнул на пол, подошел к нему на мягких неслышных лапах и, свернувшись клубком в ногах, сладко засопел.

– Любят тебя коты, – заметил Епифан.

– Меня все твари любят, – спокойно заметил Монтуриоль, – да и я их…

Несколько раз погладив разомлевшего кота по загривку, он вдруг обхватил его тонкую шею железными пальцами и сжал изо всех сил. Кот не издал ни звука, даже не дернулся, приготовившись быстро умереть, когда из него выйдет последний воздух. Затем Монтуриоль не торопясь, развернул белую кошачью морду к себе, словно желая посмотреть, как тот будет умирать.

– Ладно, живи киса, – передумал Монтуриоль и разжал пальцы, отпуская испуганное животное на свободу.

За это время Салям раскурил трубку, затянулся три раза, а потом передал Черношварцу. Тот бережно взял ее черное тело, поднося ко рту. Сделав три положенные затяжки, отдал трубку Шиферу, а сам откинул голову назад и закрыл глаза. Его широкое лицо выразило первую стадию блаженства.

– Кайф, – сказал Шифер и помотал головой.

Трубка пару раз прошлась по кругу и, дойдя до Монтуриоля, кончилась. Салям быстро набил новую, пустив ее обычным путем.

– Маловато, – высказался Черношварц спустя двадцать минут, высосав последний глоток едкого дыма из трубки и громко кашлянув, – не мешало бы добавить.