Хоуп кивнула и разразилась слезами, Чарити, всхлипывая, вторила ей.

– Господи помилуй! И почему женщины всегда плачут? – проворчал дядя Освальд. – Прекратите этот кошачий концерт. – Подождав, пока шумные рыдания немного стихнут, он обратился к Пруденс: – Теперь, голубушка, придется тебе объяснить, в чем дело. Кто этот негодяй, что заморочил тебе голову и заставил обмануть опекуна?

Пруденс отчаянно искала выход. Она не могла сказать правду. Она обещала Филиппу, что будет уважать его просьбу.

– Э... Уверяю вас, сэр, он вполне приличный джентльмен.

Дядя Освальд фыркнул:

– Приличный джентльмен не станет впутываться в тайные обручения за спиной у старших.

– Он ведет очень уединенную жизнь, и... суета и беспокойства публичного праздника не принесут ему радости.

– Есть большая разница между скромной церемонией и тайной, – презрительно хмыкнул дядюшка. – А теперь хватит ходить вокруг да около. Выкладывай имя этого проходимца!

У Пруденс голова пошла кругом.

– Это... это... – Она не могла выдать Филиппа. Не могла.

– Говори сейчас же!

– Это... – Пруденс буквально из ниоткуда пришло на ум одно имя. Так фокусник вынимает из воздуха цветы и голубей. Накануне вечером она слышала, как две дамы обсуждали знаменитого отшельника и холостяка, который никогда не бывает в Лондоне. – Это герцог Динзтейбл!

В комнате воцарилась тишина. Хоуп и Чарити изумленно уставились на старшую сестру мокрыми от слез глазами.

– Герцог Динзтейбл? – проговорил дядя Освальд, ошеломленный этим известием. – Ты тайно обручилась с герцогом Динзтейблом?

– Да. – Пруденс постаралась радостно улыбнуться, отчаянно пытаясь вспомнить все, что слышала вчера об этом человеке.

– Это тот, которого прозвали Отшельник Нед?

Пруденс кивнула.

– Динзтейбл? Который ненавидит город? Годами не бывает в Лондоне? И живет в какой-то забытой Богом дыре в Шотландии?

Пруденс снова кивнула. Она была довольна собой. Герцог Динзтейбл. Это весьма вдохновляюще. Герцог Динзтейбл мог быть странным, даже эксцентричным, но он сказочно богат. И если он никогда не появляется в Лондоне, дядя Освальд не сможет потребовать у него объяснений по поводу тайной помолвки. Конечно, он может написать письмо, но письма идут долго, и, вероятно, герцог-отшельник не ответит на него. Это передышка, хотя и временная.

– Герцог Динзтейбл? – снова повторил дядюшка, изумленно качая головой.

Пруденс, устав кивать, склонила голову.

– Как ты познакомилась с этим Динзтейблом, если он никогда не бывает в Лондоне?

– Может, он и не бывает в Лондоне, но что мешает ему приехать в Норфолк? – ответила Пруденс, старательно подбирая слова, чтобы не усугублять свой грех новой ложью.

Дядюшка нахмурился.

– Сколько тебе было лет, когда состоялась эта тайная помолвка?

– Около семнадцати, – ответила Пруденс.

Это нельзя было назвать ложью. Разумеется, она никогда не встречалась с герцогом Динзтейблом, но она действительно обручилась в шестнадцать с небольшим лет с Филиппом Оттербери, которого знала всю жизнь. Филипп, взяв с нее слово хранить тайну, отправился в Индию и обещал вернуться оттуда богатым как набоб.

– Тебе было только шестнадцать? – возмущенно воскликнул дядя Освальд. – И ты больше четырех лет ждала, пока этот проклятый герцог разберется, что к чему, и женится на тебе?

Пруденс кивнула. Разве это долго?

– Неудивительно, что твои сестры потеряли терпение! Не могу их за это винить, теперь я возьму дело в свои руки. Какое пренебрежительное отношение к моей внучатой племяннице. Четыре года! Какого дьявола ты мне об этом не сказала?

Пруденс не ответила. Она не могла ему в глаза взглянуть, он был таким добрым, таким великодушным. Как только одна из сестер вышла бы замуж, Пруденс сама бы во всем призналась. Она поклялась, что со временем все ему расскажет.

– Значит, Динзтейбл? – Дядя Освальд, нахмурившись, вышагивал перед камином. – Герцоги, даже беспутные отшельники, не делают предложения шестнадцатилетним крошкам. Ты ему что-нибудь позволила? – Дядя буквально сверлил Пруденс глазами. – Ты понимаешь, о чем я говорю, милая?

Пруденс вспыхнула.

– Он ко мне ни разу не прикоснулся, – заявила она, и это была святая правда.

– Хм... Это было четыре года назад. – Он задумчиво нахмурился. – К чему такая секретность, словно он младший сын какого-нибудь фермера?

Пруденс снова залилась краской. Это была точная характеристика Филиппа.

– Дедушка никогда не позволял нам принимать гостей, что уж говорить о поклонниках.

Дядя Освальд фыркнул:

– Теодор всегда в делах отличался недальновидностью. Как я полагаю, герцог тебе не писал?