Каждую ночь он перебинтовывал ей рану, заставляя раздеваться. Однако она считала, что это лишь повод поиздеваться над ней, и всей душой ненавидела его. В то же время она вспомнила, как он опустился на колено рядом с ней, когда ей стало плохо. Как оправдывался, уверяя ее, что не хотел причинить ей боль.

В ту ночь, когда ее ранили, она плохо соображала, и теперь с трудом, словно сквозь туман, вспоминала, как по дороге во Францию он что-то говорил ей на своем языке, утешая и успокаивая.

Аннелия вздохнула, осознав, что у нее нет никаких причин ненавидеть его, что в это трудное время она нуждается в его помощи. Погруженная в свои мысли, Аннелия не заметила первых капель дождя.

Когда дождь усилился, Маккаррик повернул лошадь и подъехал к ней.

– Нам придется переждать под следующим мостом, – сказал он.

Аннелия промокла и продрогла в своем тоненьком жакете.

– Мне нужна горячая ванна и стакан горячего чая, – сказала она Маккаррику.

Сначала Корт растерялся, потом снял ее с седла, не обращая внимания на ее возражения, посадил перед собой на коня и прижал к себе так, чтобы полы его куртки закрывали ее. Захватив поводок ее лошади, он другой рукой осторожно повернул ее лицом к себе.

– Держитесь за меня, – прошептал он, – и берегите руку.

Она продолжала возражать, но когда он пришпорил лошадь, ей пришлось обнять его за шею. От него исходил такой жар, что Аннелия вскоре согрелась. Теперь дождь не хлестал ей в лицо.

Аннелия вдруг вспомнила поговорки, которые в детстве слышала от няни: «Медведь до тех пор медведь, пока ты не погладишь его по животу. А волк будет есть из твоих рук, если еда достаточно вкусная...»

Под проливным дождем они наконец добрались до постоялого двора, и Корт с облегчением соскочил с лошади. Внутри было светло, тепло, и дразнящий аромат еды доносился из кухни. Хозяин поспешил им навстречу.

– Нам нужна комната.

– Комнаты, – уточнила Аннелия, высвобождаясь из его рук. – Две комнаты.

Хозяин, Джон Грут, недовольно посмотрел на нее.

– Дамочка из благородных, – проворчал он и добавил: – Двух нет. Есть только одна, но весьма уютная, если ее убрать. – Он говорил с сильным английским акцентом. – В дождь свободных мест не бывает. Все заполнено.

Две женщины, одна постарше, другая, вероятно, ее дочь, вышли из кухни.

– Еще парочка, Джон? – спросила старшая. – Посади девушку у огня и дай ей что-нибудь выпить, пока мы будем убирать комнату.

Она позвала одного из слуг и велела, чтобы позаботились о лошадях.

Корт повел Аннелию к скамейке у камина и сел рядом с ней. Она была очень бледна.

Когда Грут спросил, что они будут пить, Корт не задумываясь ответил:

– Виски.

Взглянув на Маккаррика, Аннелия обратилась к Груту:

– Нет, спасибо. Я не пью спиртного.

Пожав плечами, хозяин наполнил большой стакан, Корт взял его и принес Аннелии.

– Вы же пили раньше, черт возьми. Выпейте, или я залью все это вам в горло.

Она выпрямилась, вежливо улыбнулась Груту и взяла стакан. Глядя на него с отвращением, девушка все же выпила. Корт вернулся к хозяину за стаканом для себя. Проглотив огненную жидкость, он поставил пустой стакан, и хозяин снова наполнил его.

Стойка бара была свежеотполирована, в комнате царил порядок.

– Женился? – спросил Корт, пока хозяин наполнял очередной стакан. Когда Корт заезжал сюда шесть месяцев назад, Грут был в одиночестве.

– Собираюсь, – с гордостью ответил хозяин. Ему было чем гордиться. Корявый англичанин, с грубой кожей и полным отсутствием подбородка, женится на хорошенькой француженке.

Корт попросил налить ему еще стакан для Аннелии. В это время мамаша спустилась с лестницы и, глядя на молодую женщину, что-то спросила по-французски. Корт не понял, и она повторила на английском языке:

– Это ваша жена?

Он посмотрел на Аннелию, убедился в том, что она выпила достаточно, и переспросил хозяйку:

– Что? Да, моя жена. – Корт захмелел, забыв о том, что за последнее время потерял в весе и не мог выпить столько, сколько раньше.

Хозяйка с подозрением взглянула на него.

– Вы не сразу ответили.

– Мы недавно женаты, – буркнул он, бросив взгляд на Аннелию.

– Вы плохо с ней обращаетесь, – заявила хозяйка, – она слишком хрупкая для такого путешествия.