– Есть у мэна адын идэя. Давайте, вы мэна гидэ-нибуд зыдес в засаду паложытэ.

Такой глупой идеи атаману не подкидывали давно, но он все же решил похвалить гнома исключительно в качестве издевки:

– Молодец, юнга! Заляжешь у ворот… прикинешься шлангом, – договорив это, он бросился обратно в город, по пути отдав приказание закрыть ворота.

Атаманский обход продолжился на крепостной стене, полукругом опоясывавшей город, примостившийся одним боком к скале. Плохо переносивший высоту рохляндский управитель старался держаться подальше от края – чтобы ненароком не глянуть вниз. Он предпочитал осматривать дальние холмы, на которые отсюда открывался великолепный вид – хоть сейчac на стену вешай. Вдоволь налюбовавшись ПЕЙЗАЖЕМ, рохляндец мечтательно протянул:

– Эх… сейчас бы по сто пятьдесят для храбрости! Агроном поспешил зарубить провокацию на корню:

– Тебя же Пендальф закодировал, тебе нельзя. Атаман только досадливо отмахнулся и принялся спускаться по лестнице вниз:

– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет! – и словно в отместку мрачно поинтересовался: – Ну что, корнэт?! Скажи честно: помирать неохота?

Агроном, кажется, не разделял его пессимизма: – Может, для начала парламентеров зашлем? Может, они на бабки согласятся? У тебя, поди, где-нибудь кубышка зарыта?

Почему-то эта сентенция совершенно вывела рохляндского управителя из себя. Подскочив к зарвавшемуся бомжу, он принялся трясти того за грудки, брызжа слюной в лицо:

– Ты когда-нибудь слышал о Массаде? Два года девятьсот евреев держались против пятнадцати тысяч римских солдат! Они предпочли рабству смерть! И где теперь эти римляне?

Лицо Агронома выражало, кроме полного непонимания, еще и крайнюю степень презрения. Отступив от него, атаман было отправился прочь, но фраза, брошенная ему в спину, заставила продолжить беседу, плавно перетекавшую в свару:

– Я думал, ты спросишь… где теперь эти евреи? Решив не оставаться в долгу, рохляндец продолжил пикировку:

– Остро. По-заграничному. – На лице его заиграли желваки: – Нам надеяться не на кого. Это только ты со всякими зверьками ушастыми водишься.

Агроном пропускал мимо ушей оскорбления в собственный адрес, но тем не менее вел беседу так, словно поставил своей целью получить в табло. С его стороны это было так же самонадеянно, как прогуливаться ночью по спальному району без спичек и сигарет:

– А Гондурас?

Снова полезший на рожон атаман был лучшим доказательством того, что бомжу удалось достичь требуемого результата:

– Гондурас? Запарил ты уже своим Гондурасом! У тебя там че, родственники? Гондурас, он… вона где! За сто рублей на такси не доедешь. – Рохляндский управитель все же слегка трусил связываться с Агрономом, постепенно спустив на тормозах неприятный разговор.

Отмахнувшись от настырного бомжа, он развернулся и припустил по ступенькам, принявшись на ходу решать дела «государственной важности»:

– Как бизнес, много наторговал?

Прапорщик из его свиты, к которому он обратился, отвернув в сторону жадные глазки, принялся жаловаться:

– Стрелы хорошо идут, а сабли вяло расходятся. Атаман пожал плечами:

– Сделай скидки. Объяви распродажу конфиската. Отдавай за полцены.

Агроном, так и оставшийся стоять на месте, только недовольно покачивал головой…

Шагающее по лесу дерево, на ветках которого болтались насмерть заморенные Чук и Гек, все с той же неспешностью рассказывало карапузам поучительные до зубной боли байки. С тем же успехом баобаб-зануда легко растянул бы «Колобка» на всю дорогу до Владивостока и обратно. Впрочем, любой детский сад с радостью принял бы такого рассказчика – на борьбу с плохо спящими детишками.

Вот и Чук с Геком выспались на всю оставшуюся жизнь. Их даже начинало подташнивать при малейших признаках сна, поэтому они даже сначала не обратили внимания, о чем ведет речь их извозчик:

– Сейчас состоится объединительный съезд двух партий – «Деревья за мир» и «Новое дубье России». Я – делегат от нашей рощи.

Первым сообразил что к чему Гек:

– Это где?

Остановившийся человек-бамбук махнул веткой:

– Здесь.

Карапузы завертели головами – ничем вроде не примечательная поляна, каких на их пути попадалось множество. Совершенно ничего познавательно-поучительного, даже вшивенькой таблички «Охраняется от государства» тут не было.

Гек плюхнул ладонью по шершавой коре:

– Слышь, дерево, нам ехать надо!

В этот самый момент где-то в лесу затрещали ветки. Чук обернулся налево, Гек – направо, и оба оказались правы: со всех сторон к поляне двигались деревья-самоходы.

Человек-бамбук плюхнул веткой Геку по лицу – чтобы не зарывался малец, и изложил карапузам свою точку зрения:

– Когда я увижу друзей, мне будет хорошо. А когда мне будет хорошо, я вас так довезу, что и вам будет хорошо. Я счас быстро на третий срок изберусь, и дальше пойдем, лады?