–  Скоро вообще не на кого смотреть будет!

–  Почему?

–  Потому что нам надо развестись!

–  Ты серьезно?

–  Серьезно!

И его понесло. Ровным металлическим голосом, словно диктор, объявляющий войну, он говорил о том, что она не понимает его, что их совместная жизнь превратилась в пытку серостью, что ему нужна совершенно иная жизнь, полная планов и осуществлений, и что его давно бесит ее бесконечный риэлторский дундеж по телефону. Татьяна слушала его, широко раскрыв от ужаса глаза.

–  Я все обдумал и принял решение, закончил Калязин и, гордясь тем, что ни разу не сбился, потянулся за шампунем.

–  Какое решение?

–  Я хочу пожить один. Без тебя…

–  Ну и сволочь ты, Сашка!
– прошептала Татьяна и швырнула в мужа носки, которые, не долетев, поплыли по воде.
– Уходи! Собирайся и уматывай!

Она выскочила из ванной, так хватив дверью, что осыпалась штукатурка.

Вытершись, расчесав влажные волосы и ощутив некоторое сострадание к оставляемой жене, Саша зашел на кухню. Татьяна плакала, уставившись в окно. Стекло от появления распаренного Калязина чуть запотело, и жена, продолжая всхлипывать, стала чертить на стекле мелкие крестики, потом, повернувшись, долго вглядывалась в его лицо.

–  У тебя кто-то есть?
– спросила она.

–  Н-нет… Просто наш брак исчерпан!

–  Есть… Я догадалась. Молоденькая?

–  Никого у меня нет. Просто я хочу жить один.

–  Саша, Саша, - она подошла и ледяными пальцами схватила его за руки.
– Зачем? Не делай так! И перед Димкой неудобно… Он же только женился…

–  При чем тут Димка?

–  Ну-у, Са-аша!
– снова заплакала она, некрасиво скособочив рот.
– Я же не смогу без тебя… Что я буду делать?!

–  Квартиры менять!
– бухнул он и подивился своей безжалостности.

–  За что? За что мне это? Са-аша! Какой ты жестокий!… Саша… Ну, ладно… Пусть будет она. Пусть! Я не заругаюсь… Только не уходи!

–  Я принял решение!
– повторил он, чувствуя, что от этого неуклюжего слова - «не заругаюсь» - сам сейчас расплачется.

На мгновение ему вдруг показалось: это и есть выход. Татьяна, гордая, ревнивая Татьяна разрешает ему иметь любовницу, в голове даже мелькнула нелепая картина тройственного семейного ужина, но уже был раскручен веселый маховик разрушения и сердце распирал восторг мужской самостоятельности, забытой за двадцать три года супружества.

–  Саша!
– взмолилась она.

–  Нет, я ухожу…

Жена побрела в спальню и упала на кровать. Когда зазвонил телефон, она даже не шелохнулась. Калязин снял трубку - и дрожащий старческий голос попросил позвать Татьяну Викторовну.

–  Тебя!
– сообщил Саша.

Но она лишь еле заметно качнула головой.

–  Татьяны Викторовны нет дома.

–  Странно. Она сама просила меня позвонить… Это Степан Андреевич. Передайте ей, что я согласен постелить вместо паркета линолеум…

На следующий день он ушел рано, даже не заглянув в спальню. А в обед позвонил приятель-журналист и сообщил, что едет в Чечню.

–  Чего ты там не видал?
– удивился Калязин.

–  Командировка. Обещали автомат выдать. Мужская работа. Ты-то хоть помнишь тяжесть «акээма» на плече?

–  Не помню…

–  Ну, конечно, тебя только Инкины ноги на плечах интересуют. Вот так мы Империю и профукали.

–  А можно без пошлостей?

–  Можно, но скучно… Черномырдина на забывай кормить! Если похудеет, откажу от дома. Понял? Ключи оставлю, где обычно…

–  Понял, спасибо!
– и, бросив трубку, Калязин метнулся в приемную к Инне.
– Сегодня едем в Измайлово!
– шепотом доложил он.

–  Но мы там были позавчера!
– удивилась она, привыкшая к строгой еженедельности их свиданий.

–  Открылись новые обстоятельства!

Девушка строго посмотрела на Сашу, вздохнула и стала звонить, отменяя примерку, назначенную на вечер. По пути Саша остановился у супермаркета и, делая вид, что не понимает ее недоуменных взглядов, накупил целую сумку разных вкусностей и вина. Черномырдину достался такой огромный кусок колбасы, что кот долго не мог сообразить, с какой стороны начать есть, а потом, налопавшись, круглыми желтыми глазами удивленно следил за ненасытными людьми, нежно терзавшими друг друга на скрипучем диване.

Когда Инна с обычной неохотой встала, чтобы идти в душ, Калязин тихо попросил:

–  Не надо!

–  Милый, но мы же не можем здесь остаться?

–  Можем…

–  Ты… Сделал это?

–  Да, я сделал это!
– рассмеялся он и изобразил зачем-то идиотский американский жест: - Й-е-е-ссс!

–  А она?

–  Она согласна, чтобы у меня была любовница!

–  Зато я теперь не согласна, чтобы у тебя была жена…

Сказав это, Инна посмотрела на него с той строгой неприступностью, какую напускала на себя только в издательстве.