–  Послушать, так к тебе все, кроме академика Сахарова, приставали!
– одернула ее Серафима Матвеевна.

Из дальнейших рассказов стало понятно, что вопрос о замужестве был решен: как говорится, шили платье. Инна с мужем после свадьбы собиралась ехать куда-то за границу и уже немного свысока поглядывала на сослуживиц, намекая на то, что военные переводчики за границей занимаются не только переводами, а и другими, гораздо более ответственными и необходимыми Державе делами. И ей, как жене человека, выполняющего специальные задания, тоже, конечно, придется соучаствовать.

–  А мы ее подначивали по-простому: «Радисткой, что ли, будешь?» Обижалась: «Вы плохо себе представляете деятельность современных спецслужб!» - добродушно передразнила ту давнюю, наивную Инну Серафима Матвеевна.

–  А я… А я спрашиваю на голубом глазу: «Ин, а спецсексу учить тебя будут?
– радостно вспоминала Валя.
– Могу проконсультировать!»

–  В общем, счастлива была до потери сознания!
– грустно вздохнула Серафима Матвеевна.
– Бедная девочка…

Свадьба не состоялась: в последний момент военный переводчик принял решение и мгновенно женился на дочке какого-то снабженческого генерала. Инна страшно переживала, попала даже в больницу и вернулась оттуда совсем другой - как робот. Тут-то Гляделкин, давно присматривавшийся к красивой корректорше, и взял ее… секретаршей.

–  Так сразу и взял?
– сглотнув комок, спросил Калязин, до этого только слушавший.

–  Сразу и взял, - кивнула Валя.

–  Не сразу… Ты с собой-то не путай! Долго он ее обхаживал, - пояснила Серафима Матвеевна.
– Подарки таскал, слова говорил… Умеет, подлец! Ну, вы, Александр Михайлович, лучше нашего знаете! Однажды в темных очках на работу пришел. В чем дело? Ячмень? Или хуже - синяк под глазом? «Нет, - объяснил.
– Не могу на вас, Инна Феликсовна, смотреть! Ослепляете…» Ну, у девки снова крыша и поехала. У Гляделкина, правда, тоже набекренилась… Потом, конечно, спохватился. Маргарита у него свое дело туго знает. «Детей, - сказала, - не увидишь!» Ну он и опал…

–  А что это, Александр Михайлович, вы так Инночкой интересуетесь? Влюбились?
– захихикала Валя.

–  Да нет, я так просто…

–  Да ладно - просто! Влюбитесь лучше в меня! Безопасность и семейную целостность гарантирую…

–  Уже влюбился, - отшутился Калязин и дал маху.

В тот вечер Валя упросила Сашу, почти не пившего, подбросить ее домой в Химки и всю дорогу, пьяно хохоча, норовила управиться с главным редактором таким же образом, каким он сам, ведя машину, управлялся с рычагом переключения скоростей. Наконец Саша разозлился, остановил машину и накричал на распускающую руки корректоршу.

–  Да ну вас, мужиков!
– сказала она, сразу протрезвев и погрустнев.
– Сами не знаете, чего хотите, а потом… Ладно, поехали! Больше не буду.

После того как Калязин узнал Иннину историю, его влечение к ней стало другим. Нет, конечно, по-прежнему это было прежде всего вожделение, но облагороженное состраданием.

Как-то вечером, в опустевшем издательстве Калязин готовил окончательный темплан на второе полугодие. Точнее, Инна вносила поправки в файл, а он, склонясь над ней, вглядывался в экран компьютера, выискивая опечатки, и совершенно неожиданно для себя поцеловал девушку в долгую, смуглую, покрытую нежным пушком шею.

–  Вы с ума сошли!
– вспыхнула она.

–  Сошел. А вы только что это заметили?

И он стал тайно ухаживать за ней: если удавалось, подвозил домой. Несколько раз уговорил по пути остановиться и посидеть в каком-нибудь ресторанчике, благо Татьяна не знала о том, что, кроме зарплаты, у него есть еще и ежеквартальные премии. Инна принимала его приглашения с чуть насмешливой благосклонностью, с какой принимают услуги чересчур уж любезного официанта. Однажды Саша повел ее в новомодный кинотеатр, где звук как бы дробится, обступая тебя со всех сторон, а экран завораживает глаз такой насыщенной чистотой цветов, за какую Ван Гог, не задумываясь, отдал бы и второе свое ухо. Калязин давно не бывал в кинотеатрах и его странно поразило, что все эти чудеса техники, эти безумно дорогие и в самом деле талантливые актеры, эти поминутно взлетающие на воздух «мерседесы» и целые городские кварталы, эта виртуозно выстроенная сюжетная головоломка - нужны, в сущности, лишь затем, чтобы рассказать полупустому залу какую-то бесполезную и совершенно бессмысленную историю. Что-то наподобие катания на американских горках - промчался с визгом, с холодком в паху - и забыл.

Но там, в кинозале, в темноте Инна впервые доверила ему свою теплую руку. Этим бы Калязину ограничится для начала, но он не удержался и в тот момент, когда герои фильма, проникнув наконец-то в банк, обнаженно-прекрасные, любили друг друга прямо на рассыпавшихся долларах, Саша обнял ее и поцеловал в губы. Инна не сопротивлялась, но в поцелуе было что-то странное. Что именно Саша понял, когда оторвался. Он целовал усмешку.

–  Александр Михайлович, вы напрасно тратите время!
– предупредила Инна.
– Полагаю, вы многое про меня узнали и должны понимать: ничего не будет. Вы ничего не добьетесь.

–  А я ничего и не добиваюсь!
– отводя взгляд, ответил Калязин.
– Я просто хочу видеть вас…

–  Вы меня видите каждый день на работе, - словно не понимая, о чем речь, сказала она.

–  Мне этого мало!

–  Ах, вот оно как! Если хотите большего, займитесь Валей. Вы ей, кажется, нравитесь…

–  Ну зачем вы так!
– Он попытался снова ее обнять.

–  Александр Михайлович, я вас прошу.
– Она резко, с неудовольствием высвободилась.

–  Зовите меня - Саша…

–  Ну какой вы Саша! Вы - Александр Михайлович. И навсегда останетесь для меня Александром Михайловичем.