Данилиана слева удовлетворенно хмыкнула.

–  У вас есть дети?
– спросил Сугробов.

–  Да. Коля недавно женился… Леночке - десять лет… Очень послушная девочка, безумно любит отца…

Это случайное совпадение - недавно женившийся сын - наполнило Калязина нехорошим предчувствием.

–  И ничто не предвещало беду?
– зловеще удивился Сугробов.

–  Все было так хорошо! Муж устроился на новую работу в банк. Он экономист, очень опытный… Стал прилично получать. Я даже ушла с работы. Я была воспитательницей в детском саду… У нас появились деньги… Мы поменяли мебель… Я стала одеваться… Вот, платье купила… - Она всхлипнула и, чтобы скрыть волнение, расправила подол.

–  Так что же случилось?

–  У него появилась другая женщина. Его секретарша… Молоденькая… Не то что я теперь… Она буквально его приворожила…

–  Дисморфомания, - пробурчал справа Либидовский.

Данилиана слева победно засопела.

«Идиотизм какой-то!
– внутридушевно содрогнулся Калязин, и на минуту ему показалось, что это шоу специально устроено, чтобы унизить и оболгать его.
– Но не мог же Гляделкин организовать все это специально? Это ведь стоит безумных денег, а он за копейку удавится! Нет, простое совпадение…»

–  Когда вы узнали об этом?
– решительно спросил брошенку Сугробов.

–  Сначала я догадалась…

–  Каким образом?

–  Я не знаю, как об этом сказать… Здесь…

–  Я вам помогу. Муж к вам охладел?

–  Да, охладел, - облегченно подтвердила она.
– Он приходил домой, отдавал деньги, но как женщина я его больше не волновала…

–  И что вы сделали?

–  Ничего. Ждала, пока нагуляется…

–  А он не нагулялся?

–  Нет. Однажды он пришел с работы раньше обычного, позвал меня на кухню, чтобы Леночка не слышала, и сказал, что уходит от меня…

–  И чем же он мотивировал этот поступок?

–  Мотивировал? Да, мотивировал… Он сказал, что в банке многое понял, что у него теперь новая жизнь и в этой новой жизни ему нужна другая женщина, которая его понимает и помогает ему… И такая женщина у него теперь есть…

–  А вы ему, значит, не помогали?

–  Помогала! В институте я ему конспекты переписывала…

–  Вот она, мужская неблагодарность!
– воскликнул Сугробов и впился взором в зал, ища сочувствия.

Зрители, надо сказать, уже возмущенно роптали. Да и сам Калязин на минуту представил себе, что вместо Ирины в кресле сидит Татьяна, - и ему стало горько.

–  Печальный случай, - покачал головой ведущий.
– Но подозреваю, тут дело сложнее. Наверное, вы в какой-то момент перестали соответствовать его жизненным стандартам. Ведь так?

–  Я села на диету… - вымолвила женщина.

–  Наверное, этого оказалось недостаточно?

–  Наверное…

–  И с тех пор вы с мужем не виделись?

–  Нет, он собрал вещи. Оставил мне квартиру. Даже из новой мебели ничего не взял, кроме своего письменного стола… Деньги он мне присылает по почте…

–  А вы бы хотели его увидеть?

–  Хотела бы, - прошептала она безнадежно.
– Но он больше не придет…

–  Не придет?
– победно возвысил голос Сугробов.
– То, что невозможно в жизни, возможно на телевидении! Встречаем: Анатолий, муж, бросивший Ирину!

И зал снова зааплодировал, вызвав у Калязина приступ тошноты. Из буквы «А» решительно вышагнул и ловко сбежал по лестнице невысокий подтянутый Анатолий, одетый в характерный для банковских служащих дорогой костюм с изящным - не в пример ведущему - галстуком. У Анатолия было узкое лицо, крупный нос и близко поставленные глаза, смотревшие настороженно. Увидев его, Ирина страшно побледнела, губы ее задрожали, она судорожно вцепилась в брошь на груди и отвернулась, чтобы не смотреть на блудного мужа. Он сел рядом с бывшей женой и машинально отодвинулся вместе с креслом.

–  Не двигайте стул!
– раздался суровый окрик сверху.
– Свет собьете!

Блудный муж неохотно вернул кресло на прежнее место. Сугробов подошел к нему и некоторое время молча смотрел с осуждающим любопытством.

–  Здравствуйте, Анатолий, - наконец заговорил Сугробов.
– Спасибо, что согласились принять участие в нашей передаче!

–  Пожалуйста, - ответил тот, бросив короткий взгляд на Ирину.

–  Скажите, Анатолий, неужели вам не жаль разрушенной семьи?

–  Жаль.

–  Так, может быть, вы совершили ошибку и вот сейчас, на глазах у многомиллионных телезрителей исправитесь? Ирина, вы бы простили Анатолия?

–  Простила бы… - еле слышно отозвалась она, мертво глядя в угол студии.
– Ради детей…

–  Громче!
– потребовал голос сверху.

–  Не могу я громче, не могу!
– закричала она и забилась в истерике.

Зал нехорошо зашумел. Пока помреж бегал за водой, а сексопатолог, борясь с одышкой, лазил на подиум и щупал пульс у рыдающей Ирины, Сугробов стоял возле розового куста, меланхолически поглаживая бутоны. А Калязин в смятении вспоминал свой последний разговор с Татьяной и особенно то, как она впивалась в него ледяными пальцами, вглядывалась в его глаза и шептала, плача: «Са-аша, какой ты жесто-окий!»