Наконец все угомонились.

–  Скажите, Анатолий, - строго спросил ведущий, оставляя в покое розы, - вы готовы вернуться к Ирине?

–  Нет!

Зал ахнул.

–  Почему же?

–  Это невозможно. Я не хочу возвращаться в прошлую жизнь. Я встретил другую женщину… Алену. Мне с ней хорошо.

–  А с Ириной вам было плохо?

–  Не плохо… Не знаю даже как сказать. Мне с ней было никак.

–  Всегда?

–  Теперь я понял, что - всегда.

Данилиана слева коротко хохотнула.

–  Диапазон приемлемости, - шепнул справа Либидовский.

–  А с Аленой вам хорошо?

–  Да.

–  Что же это за Алена такая волшебная? Чем же она так хороша?

–  Тем, что я ее люблю.

–  А Ирину не любите?

–  Нет, не люблю… Я благодарен ей за все хорошее, что у нас было. За детей… Но жить с женщиной, которую не любишь, по-моему, безнравственно…

–  А жену с детьми бросать нравственно?! Гаденыш!
– злобно крикнула из зала какая-то вполне приличная женщина.

Трусковецкая оглянулась и поискала глазами нарушительницу телевизионной дисциплины.

–  Во-первых, давайте без взаимных оскорблений!
– призвал Сугробов.
– На нас смотрят миллионы. А во-вторых, мы дадим слово и вам, уважаемая. Но позже… Потерпите! Что вы на это скажете, Анатолий?

–  Скажу: если бы вы хоть раз увидели Алену, то не называли бы меня «гаденышем»…

–  Ах, так?! Будь по-вашему!!
– радостно завопил шоумен.
– Встречаем: разлучница Алена!

Зал взвыл от такой наглости и бешено зааплодировал. По ступенькам уже спускалась молодая длинноногая особа в черных брючках. У нее были короткие рыжие волосы, и эта мальчишеская стрижка вкупе с узкими подвижными бедрами пикантно противоречила ее большой груди, волновавшейся под полупрозрачной кофточкой без всяких утеснений.

–  Предклимактерическая девиация с фрагментарной гомосексуальностью… - вздохнул справа Либидовский.

Данилиана слева презрительно фыркнула, а Калязин с облегчением отметил, что эта хищная разлучница совершенно не похожа на Инну, разве что четкой, поставленной секретарской походкой.

Алена решительно подошла к креслу, села рядом с Анатолием и успокаивающе погладила его напряженную руку. Пальцы у нее были длинные, с ярко-красными острыми ноготками. Угрюмое, почти злое лицо неверного мужа потеплело. А потрясенная Ирина смотрела на соперницу в каком-то жалком оцепенении, точно только сейчас, наконец, поняла всю бессмысленность надежд на возвращение мужа…

–  Хороша-а стерва!
– шепнула, обернувшись, Трусковецкая.

–  Хороша!
– кивнул сексопатолог.

–  Не в моем вкусе, - отозвался Саша.

Данилиана только пожала эполетами.

Сугробов несколько раз обошел вокруг Алены, облизнулся и спросил:

–  Алена, вам не стыдно?

–  А почему мне должно быть стыдно?
– Она нахмурила тонко выщипанные брови.

–  Вы разрушили семью!

–  Нельзя разрушить то, что уже разрушено!

–  Ну и бесстыжая!
– взвизгнула в зале все та же вполне приличная женщина.

–  Выведу!
– сурово пообещал Сугробов, найдя взглядом оскорбительницу, и снова обернулся к Алене: - Поясните, что вы имели в виду?

–  Семья должна помогать мужчине состояться в жизни, а не наоборот…

–  Что значит - наоборот?

–  А то! Анатолий - человек выдающихся способностей. В банке его считают одним из лучших, и я уверена - он сделает блестящую карьеру. Это для него главное! А знаете, чем его заставляли заниматься в прежней семье?

–  Вы нас пугаете… Чем же?

–  Обои клеить!
– с гадливостью сообщила она.

–  Что же в этом плохого?
– картинно изумился Сугробов.

–  А что плохого в том, если компьютером гвозди забивать!
– тонко улыбнулась Алена.

–  Я думала… ему нравится… по дому… - пробормотала Ирина, совершенно раздавленная происходящим.

–  А как вы познакомились?
– полюбопытствовал шоумен.

–  Мы вместе работаем. Толя мне сразу понравился… Я восхищалась его талантом и работоспособностью. Я ему старалась во всем помогать. Мы сблизились. Сначала просто как коллеги… Потом поехали вместе в командировку. И так получилось…

–  Что получилось?

–  Мы стали близкими… людьми…

–  Кто сделал первый шаг?

–  Не помню. Мы оба этого хотели… Когда все случилось, я поняла еще одну вещь: он был несчастен как мужчина…

–  То есть, вы хотите сказать, в прежней семье Анатолий был неудовлетворен сексуально?

–  Да, именно это я и хочу сказать.

Лицо Ирины исказилось беспомощной гримасой и слезы заструились по щекам. Она закрыла лицо руками. Зал зароптал. И тут раздался по-базарному истошный вопль:

–  Тварь ты гулящая, а не помощница!
– Это вопила, вскочив со своего места, все та же приличная дама.