Дядя Вагиф взял аттестат, развернул, прочел:

– Аттестат зрелости! Я же говорю – мужчина!

Мимо них, согнувшись под тяжестью зеркального трехстворчатого шкафа, пересекали двор отец Мурада и дядя Иман.

– А вы в город переезжаете? – спросил Мурад у дяди Вагифа.

– Что? – изумился дядя Вагиф.

– Ну, я говорю – вы в город переезжаете, вещи перевозите? – И Мурад подставил плечо под угол шкафа, помогая отцу и дяде Иману.

Но дядя Иман выпрямился и вмеcте с дядей Вагифом изумленно уставился на отца Мурада.

– Ишак, ты что – забыл? – прошипел под шкафом отец Мурада.

– Что забыл? – тихо спросил у него Мурад.

– Ара, я тебе сколько раз говорил, – сказал отец, обливаясь потом, – ты с детства обручен с дочкой Вагифа. Теперь ей шестнадцать лет исполнилось, они ее приданое привезли. А мать ей свои золотые серьги подарила и три кольца!

Мурад рывком освободил плечо из-под шкафа, от чего этот шкаф чуть не рухнул на землю, благо здоровяк Иман удержал его в последнюю секунду.

– Отец, пусть они уедут!

– Как уедут? – возмутился отец. – Ты что? С ума сошел? А ну неси! Старший брат Вагифа знаешь кто теперь?

Он хотел пронести шкаф мимо Мурада, но Мурад загородил ему дорогу:

– Отец, пусть они уедут!

– Ара! – вскипел отец. – Тебя что – сейчас женят? Сначала должен в институт поступить, а потом… Дай дорогу!

– Мы тебе такие адеяла привезли – карабахская шерсть! Пух! – сказал сзади дядя Иман. – На таких адеялах с маладой женой… спасибо должен сказать!

И они пронесли шкаф мимо Мурада к веранде, на которой сестра Мурада горкой складывала пестрые шерстяные одеяла.

Но тут уж Мурад психанул – рванулся на веранду, опережая отца и Имана, схватил в охапку кипу одеял и швырнул их через окно к ногам Вагифа. Потом – еще кипу, и еще…

– Эй, ты что? – закричал дядя Вагиф и повернулся к отцу Мурада: – Что он делает?

– Убирайтесь! – в бешенстве кричал с веранды Мурад, продолжая швырять через окно новенькие подушки, пододеяльники и простыни. – Вы у меня спросили? Убирайтесь! Я вас пять лет не видел и еще сто лет видеть не хочу! Убирайтесь! С одеялами! С молодой женой!…

– Вах! – изумленно ахнули соседи, а мать Мурада схватилась за голову и запричитала, как на поминках: – Вай ми! Вай Аллах! Какой позор! Почему мои глаза еще видят это? Почему я уже не слепая?…

Вагиф и Иман застыли на месте, пораженные таким публичным оскорблением.

А отец бросил свой край шкафа на землю, молча поднялся на веранду и с размаху дал Мураду такую оплеуху, что тот скатился по ступенькам к ногам матери.

– Ишак! – сказал отец.

– Правильно! – сказала соседка слева.

– Честный слово, дети пошли – хуже некуда! – сказала верхняя грузинка.

– Не ваше дело! – крикнул им отец и сказал дяде Вагифу: – Ничего! Он еще молодой, глупый. Ничего. В институт поступит – привози невесту!

Но дядя Вагиф не ответил. Оскорбленно отвернувшись, он сказал Иману:

– Пошли отсюда!

И, пнув ногой скатившуюся со стола головку сахара, с гордым видом ушел со двора. А дядя Иман, поколебавшись, беспомощно развел руками перед отцом Мурада и пошел следом за старшим братом.

– Обидели людей! – сказал сосед справа.

– Молодежь, да, старших не уважают! – сказала верхняя соседка.

С улицы послышался шум отъезжающего грузовика. Мурад, оглушенный отцовской затрещиной, поднялся на четвереньки. Над ним стоял отец и ждал. Когда Мурад встал на ноги, отец размахнулся, чтобы врезать еще. Но мать бросилась на него, повисла на руке, заслонила сына.

– Хватит! Убьешь!

– Вырастила! Со своим телевизором! – сказал ей отец. – Перед такими родственниками опозорил! У Вагифа старший брат знаешь кто теперь?

И пошел в дом.

– Раньше надо было бить… – сказал сосед напротив.

Отец в бешенстве высунулся через окно веранды, крикнул:

– Ара, заткнись! Все заткнитесь!

Вечером сидели на кухне, молча ели долму, никто не смотрел друг другу в глаза. Синяк под глазом у Мурада был смазан зеленкой. Только набирая себе вторую порцию долмы, отец сказал Мураду:

– Ты невесту видел?

– Не видел, – хмуро сказал Мурад.

– А не видел – зачем отца позоришь? Мать? Что я тебе – плохое хочу? Невеста – красавица, шестнадцать лет! Дядя ее, брат Вагифа, большой человек стал – начальник треста! Они специально этот день ждали, когда ты школу кончишь, чтобы приехать…