Шрифт:
– Эх ты, - тихо сказала она, - старый друг. Пойдем, нам на ту сторону.
Она опять взяла меня под руку и повела через улицу. Мы молчали, и только в лифте, повернувшись ко мне спиной и отыскивая нужную кнопку, она проговорила с нервным смешком:
– Интересно, что скажет Наташка.
Глава девятая
В прихожей нас встретила длинная худая девочка в выцветшем сарафане, из которого она выросла года три назад, с длинными голыми ногами и с хорошеньким круглым личиком. На мать она совсем не была похожа, разве только глаза у нее тоже были большие и серые и расставлены так же широко. Увидев меня, она насупилась и сердито сказала:
– Здравствуйте.
– Это моя дочь Наташа, - чинно сказала Нина.
– Наташа, это Андрей Сергеевич. Он из-за меня остался без ужина, и мы должны накормить его.
– Она изо всех сил старалась выглядеть виноватой, но это у нее плохо получалось.
– Пожалуйста, сделай там что-нибудь.
– Прекрасно, - ледяным тоном произнесла Наташа.
– Я сделаю яичницу.
– Как вы относитесь к яичнице?
– спросила Нина, повернувшись ко мне.
– Побольше, - попросил я.
– Я голоден как волк. И чаю, если нетрудно. Сладкого.
Наташа стремительно повернулась и удалилась на кухню, стукнувшись боком о косяк.
– Ну как?
– спросила Нина шепотом.
– Прелесть, - пробормотал я.
– Жаль носа-пуговки, а так - прелесть.
– Много ты понимаешь…
На кухне загремели сковородки. Нина подтолкнула меня, и мы прошли в комнату. Почти ничего здесь не изменилось, только исчез пузатый родительский комод, и вместо детской кроватки стояла широкая низкая тахта. По-прежнему было чисто и аккуратно, по-прежнему пахло свежим бельем и немножко парфюмерией. По-прежнему возле окна размещалось доброе полукруглое кожаное кресло. Дверь в мою комнату была приоткрыта. Там был виден желтый угол новенького письменного стола, край белой постели и маленький матерчатый тапочек на пестром коврике.
– Там теперь Наташкино царство, - сказала Нина. Я взглянул на нее, и она поспешно отвела глаза.
– Что же мы стоим?
– сказала она.
– Пойдем, помоешь руки.
Я отправился в ванную, а она пошла на кухню. Через несколько минут она принесла мне полотенце.
– Держись, Андрюшка, - сказала она, загадочно усмехаясь.
– Яичница на столе.
– Это опасно?
– спросил я.
– Не знаю. В крайнем случае позовешь на помощь.
Затем она сказала, что будет переодеваться, и пожелала мне удачи. Когда я вернулся в комнату, на столе в семейной сковороде шипела гигантская яичница из десятка яиц, не меньше. Наташа сидела на тахте, выставив острые голые коленки, и с интересом ждала, что я буду делать. Драться так драться, подумал я и бодро вскричал:
– Вот это здорово!
– Вы просили побольше, - смиренно напомнила она.
Я уселся, придвинул сковороду и взялся задело. Ударить лицом в грязь мне было никак нельзя. Впрочем, я действительно проголодался. Я ел неторопливо, время от времени со вкусом макал в масло кусочки хлеба и одобрительно мычал. Одновременно мы вели светский разговор о школе и о пионерских лагерях. Вошла Нина в летком белом платье и села напротив. Вот тут я на минуту остановился, заглядевшись на нее. Она была румяной от холодной воды, в растрепавшихся волосах дрожали радужные капли, и глаза у нее были блестящие и ясные. Я вдруг подумал, как я выгляжу сейчас -толстый седой дурак над огромной сковородой яичницы, грузный и красный, в безобразном костюме от магазина готового платья, с расстегнутым воротником и сбитым набок галстуком. Почему-то эта мысль совсем не задела меня.
Нина краем глаза покосилась на Наташу и незаметно подмигнула мне. Я вернулся к яичнице, кое-как разделался с нею и сказал в пространство-
– Отличная была яичница, в жизни такой не ел. А теперь хорошо бы сладкого чаю. Сладкого и покрепче.
Наташа взирала на меня с благоговейным ужасом. Нина фыркнула и закрылась ладонью. “Ну что ты, мама, право”, - укоризненно прошептала Наташа, покраснела и пошла за чайником.
Чай мы пили все втроем. Я рассказывал им про Камчатку и Курильские острова, про вулканы и про японских браконьеров, про спрута в бассейне, про документы профессора Акасиды, про Хиду и его книги. Это был славный вечер, и мне давно не было так легко и уютно. Потом Нина поглядела на часы и строго сказала:
– Все, Наташка, пора спать.
– Мамочка!
– воскликнула Наташа с негодованием.
– Никаких мамочек. Попрощайся с Андреем Сергеевичем и отправляйся.
– Мамочка, еще десять минут.
– Нет.
– Капельку!
– Погоди, Нина, - сказал я и извлек из кармана подарок Хиды.
– Возьми, Наташенька. Это тебе за твою чудесную яичницу.
– Что это?
– спросила она.
– А ты разверни и погляди.
Она развернула и заулыбалась.
– Ой, какое чудо, смотри, мамочка, - сказала она.
– Спасибо большое, Андрей Сергеевич.
– Это японец тебе подарил?
– спросила Нина.
– Да, я подарил ему бутылку водки, и он сказал, что будет угощать своих друзей. Ну а я угощаю своих.
– Большое спасибо, - сказала Наташа, - мамочка, смотри, какая хорошенькая.
– Очень хорошенькая, - согласилась Нина.
– А теперь ступай.
– Иду, мамочка, ты же видишь, я уже иду. Спокойной ночи. Андрей Сергеевич, спокойной ночи. Приходите к нам еще есть яичницу.
– Наталья!
– сердито сказала Нина.
– Непременно, - пообещал я вполне искренне.