Зато интонация… Псих явно хотел получить ответ. Никуда псих не собирался деваться — пока не будет ответа.

— Я сам сюда пришел, — мирно сказал Збышек, незаметно ощупывая глазами часть помещения за спиной наркомана. Вмешиваться, похоже, никто не собирался. Наоборот, все с интересом наблюдали за развитием их отношений. Даже певица в панталонах на голое тело постоянно косилась со сценки в их сторону, не переставая делать неприличные движения тазом и орать что-то вроде “ой-ей-ей-ей-ей, мой герой, я твоя бэби…”. — Слушай, парень, спрячь ты эту штуку, — предложил Збышек. — И давай — выпьем. Я угощаю.

Ответ был неправильным. Збышек понял это по расширившимся глазам психа и полетевшим во все стороны (изо рта, естественно, не из глаз) брызгам слюны.

— Ты!.. — заорал наркоман, захлебываясь праведным (со своей, конечно, точки зрения) возмущением, — ты!.. Ты!

— Я, — и тут не стал спорить Збышек.

— Я ненавижу пиво! Ненавижу! — взвизгнул собеседник. — Ненавижу!..

— Зря, — сказал Збышек. — Чудесный напиток. Лучше чая.

— И я ненавижу, тех кто пьет пиво!

Несколько капель слюны попало Збышеку на щеку. Он спокойно стер их тыльной стороной ладони.

— Кто тебя сюда пустил? Отвечай! Аптоматан!

А вот это было уже что-то новенькое. И это явно было ругательство. Это стоило даже запомнить. У Збышека была крупная коллекция необычных оскорблений, но такого странного он еще никогда не слышал.

Да, подумал Збышек, дешево не обойдется. Жалко парня. Я его люблю. Тут парень обуздал свой гнев: флинт выровнялся в пространстве и перестал дрожать.

— Умри, падаль! — во всеуслышанье объявил псих и нажал на спусковой крючок. Заряд ушёл в потолок, потому что из-за психовой спины высунулась большая лапа и крепко взяла психа за запястье. Вторая лапа передавила ему горло и приподняла в воздух. Третья… Нет, третьей не было, Збышеку это показалось. Первая лапа очень быстро отпустила запястье и поймала вывалившийся из ослабевшей кисти флинт.

— Умри, умри, — проворчало из пространства хрипло и умиротворяюще. — Пусть он лучше живет. А пива мы ему не дадим. Пиво — гадость!.. Пошли, проветримся, братан.

Аккуратно вынеся из забегаловки наркомана и наградив его крепким пинком в задницу, так, что тот ушел, грохоча костями, в неизвестность, Мбык неторопливо вернулся обратно и по-хозяйски уселся за столик Збышека. На столе имел место пяток нераспечатанных бутылок пива и пара пустых. Мбык поставил свой граненый стакан с водкой супротив них. Збышек приветливо стакану покивал. Потом он покивал Дону.

— Я — Дон, — сказал Маллиган. — Маллиган. По прозвищу Музыкальный Бык.

И протянул руку, просунув ее между бутылками…

— Збигнев Какалов, — сказал Збышек, — по прозвищу Призрак.

И пожал протянутую руку.

— Ты пьешь пиво, — сказал с обвиняющей ноткой Маллиган. — Значит ли это, что ты педик?

Збышек засмеялся.

— Я не педик.

— Очень хорошо. Значит, мы подружимся. Слушай, Какалов, а вот эля здесь нет?

— Нет, — сказал Збышек. — А что это такое?

— О, — сказал Дон, — ну, эль — это… Это — эль! Ты точно не педик?

— Понятно, — сказал Збышек — С какой ты планеты, глупый белый человек?

— Дублин. Третий год живу среди варваров. Знаешь, Какалов, — доверительно сообщил Маллиган, — у меня сосед по комнате — еврей с Пейсахи, Абрам Иванов. Ты представляешь: он не ест свинины. Ты: не знаешь, что такое эль. Мой староста не умеет петь — то есть абсолютно нет слуха. Серв комнатный ирландского языка не знал. Живу среди варваров… устал я, незнакомец.

— Черт побери, — сказал Збышек. — Сочувствую. Действительно… А где это — Дублин?

— Там… — Дон грустно махнул рукой куда-то в потолок. — Недалеко. На краю, на фиг, Галактики. Чего этот псих от тебя хотел? Эля?

— Так ты местный, — сказал Збышек. — Абориген. Я так и понял. Но ты пойми, в Школе западников очень мало (я смотрел списки), да и город — сплошь обратные эмигранты… а кабак — дешевенький, откуда здесь эль? Кроме того, не выгребывайся, белый человек, ты здесь почитай каждую субботу водку хлещешь. Да и пиво тоже. У меня глазок — смотрок.