Интерес представляла только гигантская статуя, громоздящаяся прямо в центре площади. Бот повис прямо перед ее фасадом, осторожно сел на мостовую. Дон и Збышек выбрались наружу, огляделись, вытащили пугачи и подошли к постаменту.

— Кого-то мне эта тварь напоминает… — задумчиво сказал Дон, задирая голову.

— Ты тупее, чем я думал, — сообщил Збышек. — Это же твой дорогой педагог ротмистр Чачин. Гроза Жмеринки и окрестностей. Копия в натуральную величину.

— Это ты неостроумно, — сказал Дон. — Чачин намного мельче. И потом, что такое у этой штуки вон там, на самом верху? Разве не рога?

— Рога, — легко согласился Збышек. — А кто тебе сказал, что у ротмистра Чачина их нет?

— И зубы… — продолжал Дон. — Разве у Магомада Чачина такие зубы? Что ты сказал? А-а… И уж не ты ли ему эти рога наставил?

Збышек скромно потупился.

— Гонишь! — неуверенно сказал Бык Маллиган и открыл рот. — Так это был ты?

Всем своим видом Збышек показывал, что слова из него придется тянуть клещами. Большими такими, кузнечными клещами.

— А я-то… А как ты… это… Вот так прямо — взял и наставил?

— Ну… — сказал Збышек, — не так уж и прямо… Это, скорее, его жена ему их наставила… А я только участие принимал. Почти пассивное…

Дон вспомнил жену ротмистра Чачина и подумал, что напарник не врет. Не то, чтобы она… Но… От такой жизни… Тут Дон обиделся.

— И ты — молчал?

— Я что, похож на самоубийцу? Чачин, конечно, подозревал кое о чем, но если бы я еще и раззвонил на всех перекрестках…

— То есть я — перекресток, да, варвар? То есть я стукач? Ты так полагаешь?

— Дон, да о чем тут… ну к слову не пришлось. Да и давно дело было, на первом курсе еще… Мы с тобой незнакомы были.

— А… Ну ладно. Ну ты даешь.

— А статуя — несомненно Чачину. Я давно его подозревал в инопланетных сношениях. Кроме того посмотри — как раз четыре ноги.

— В общем, конечно, да, — признал Дон нехотя. — Но смущают детали.

— Не смущают.

— Смущают. Кому обычно ставятся памятники?

— Вождям, героям. Богам.

— Богам — реже. Но бывает. Еще кому?

— Королеве Английской.

Дон с сомнением глянул на статую:

— Не пойдет. Давай еще.

— Животным, — вспомнил Збышек. — В Риме, я слышал, есть памятник гусям. Помнишь, я говорил? Собакам ставят…

— А этотоже входит в категорию памятников героям? Не пойдет. Всё?

— Угу. Если вспомню еще что-нибудь — скажу.

— Вожди, герои, боги. Не суть важно. Информации достаточно, чтобы сделать один, но основополагающий вывод. Какой же вывод мы можем сделать?

— Ну давай, Дон, жарь, мочи, режь правду-матку! — сказал Збышек.

Дон заложил руки за спину и принялся расхаживать перед Збышеком с лекторским видом.

— А вывод, товарищ солдат, таков. Любая культура — человеческая или нечеловеческая — ставит памятники себе подобным. Герои и вожди — понятно. А боги — вспомни школьный курс мифологии — в большинстве случаев созданы по образу и подобию тех, кто их придумал. Поэтому я с уверенностью заявляю, что жители этой планеты, неважно, живы ли они сейчас или нет, были четвероногими, рогатыми и плотоядными.

— Все до единого? — спросил Збышек.

— Абсолютно.

— А фотографии?

— Фальци… сфалпи… фальсци… фальсификация!

— Очень хорошо. А вон тот гуманоид в холщовой рубахе, но совершенно без штанов, который не сканируется биолокатором?

— Рогов у него нет? — спросил Дон, усилием воли удерживая шейные мускулы от почти рефлекторного сокращения.

— Нет, — заверил Збышек, — Ноги две. И руки — две.

— Тогда ты бредишь. Нанюхавшись свежего воздуха.

(“Не выйдет, варвар, два раза на одни и те же грабли я не ловлюсь. Выдумай что-нибудь поновее.”)

— Эй, — сказал Збышек, глядя мимо Дона, — а ну, отойди оттуда!

Дону до зуда в затылке хотелось обернуться, но зная, что поганец добивается именно этого, он сдерживался.

— Кому говорят, отойди! — заорал Збышек, вскинул пугач и быстро двинулся к боту. Еще Дон разобрал характерный щелчок и механическое бормотание: Збышек включил транслятор.

Провокация затягивалась и обрастала деталями. И это смущало значительно больше, чем сам факт провокации. Хотя сделать вид, что ты собираешься включить лингвистический транслятор, якобы затем, чтобы поговорить с представителем незнакомой расы, — ход сильный. Но все-таки — совсем не в духе чертова поляка. Дон обернулся.