Женщина ловко пристроила поднос на санях, сняла полотенце и на свет явились две миски с кашей, еще одна мисочка с солеными грибочками и две глиняных чарки от которых поднимался ароматный медовый пар. Тут же лежали два ломтя хлеба и стояла деревянная солонка.

– Кхе! Кто ж ты такая, красавица?

– Из городища я, Листвяной зовут, вы ешьте, остынет же.

– Благодарствую, Листвянушка.
– Настроение у деда исправлялось прямо на глазах.
– А Татьяне дочери Славомира ты, случайно, родней не доводишься?

– Если и есть родство, то дальнее. Я к тебе Корней Агеич в родню не набиваюсь.

– Кхе! Жаль. Грибочки у тебя отменные, сама солила?

– Сама, и хлеб пекла тоже я.

– Что скажешь, Михайла?

– Вкусно, деда!

– И все?

– Матери помощница нужна, семья-то увеличивается. Такую бы хозяйку к нам.

Листвяна словно ждала мишкиной реплики.

– О том и просить хочу, Корней Агеич, челом бью: возьми к себе с семейством.

– А велико ли семейство?

– Пятеро нас. Старшему сыну шестнадцать. Второму сыну и дочке по пятнадцать. Еще одному сыну двенадцать.

– А муж?

– Медведь заломал, осенью четыре года будет…

– Кхе! А хозяйство большое?

– В том году семь поприщ земли подняли, две коровы, две лошади, мелкая скотина. Хозяйство справное было, к дочери сватались уже.

– Кхе! И все - без мужика?

– Так дети почти взрослые, помогают.

– А сама-то, чай, не из Куньего?

– Нет, я сама с лесного хутора, изверги мы.

– И из какого же рода изверглись?

Женщина впервые за весь разговор смутилась, опустила глаза.

– Может, помнишь: отец твой по Велче ходил, за побитых купцов карал?

– Эко ты время вспомнила, сама-то еще и не родилась, поди!

– Я уже на хуторе родилась. Мы еще до того из рода ушли, но разговоров много было, боялись, что и нас найдете.

– И чего ж именно ко мне захотела?

– А чем ты плох? И стряпня моя тебе по вкусу пришлась…

– Кхе! Умно… ответила. Добычу у нас жребием распределяют, но… М-да, ежели челобитье свое перед обществом повторишь… повторишь?

– Повторю!

– Ладно, я к тебе еще по дороге подъеду, поговорим. Благодарствую, Листвянушка, покормила вкусно, поговорила ласково… ступай.

Листвяна быстренько прибрала посуду и ушла, а дед как-то очень уж задумчиво проводил глазами ее удаляющуюся фигуру.

"А-я-яй, сэр, оказывается и на лорда Корнея блесну найти можно. А собственно почему бы и нет? Деду еще пятидесяти нет, а вдовствует уже вон сколько лет. Но баба-то какова! Так сориентироваться, сработать на контрасте! Между прочим, так, ведь, и не ответила: почему к Корнею просится. Наверняка уже вызнала, что он вдовец, что он тут главный… Ну, деда, не теряйся, никто не осудит, наоборот, завидовать станут! Да! Я же обещал за Афоню походатайствовать!".

– Деда, Лука весь дозор доли лишил.
– начал Мишка.

– Угу.

– Так, несправедливо же! Они засаду заметили, вас предупредили.

– Десятнику видней.
– Деду затронутая внуком тема явно не нравилась.

– Я Афоне обещал словечко замолвить.

– Вот и замолвил, обещание выполнил.

– Деда! Лука же их не за провинность наказал, а за свой собственный страх. Испугался, что меня убьют, а ему перед тобой ответ держать. Не честно так!

– А мне, за два дня, два раза тебя хоронить честно?
– Взорвался криком дед.
– Лука их за свой страх наказал, а я, за свой страх, их миловать не буду!

Внук помолчал, ожидая, что дед скажет еще что-нибудь, но не дождался. Просить за дозорных и дальше было бесполезно и Мишка решил зайти с другого бока.

– Деда. Я в дозоре четверых ворогов завалил. Мне доля в добыче, хоть какя-нибудь, положена?

– Нет, ты не ратник.

– Ладно, а за тех, кого мы на дороге побили?

– За тех - да, дело семейное, между собой делим.

– Могу я ту свою долю, на одну холопскую семью обменять?

– Доля твоя, но распоряжаюсь ей я. Ты мал еще, нет твоей воли и нет у тебя права. А я ничего обменивать не собираюсь!

– Но я слово лисовиновское дал!

– Мал ты еще родовым словом обещания давать!

Дед постепенно снова начинал распаляться, и Мишке пришло в голову, что причиной его злости было не только здоровье Немого. Что-то еще очень сильно тревожило и злило сотника Корнея. Разговор был затеян явно не вовремя, но отступать Мишка не хотел.

– Значит, нет?

– Да уймись ты! Забот у меня мало, ты еще со своим Афоней!

– Я, все равно, что-нибудь, придумаю!

– Придумывай, на здоровье! Заодно еще можешь подумать и над полезными вещами.