– Верно.
– Мишка утвердительно кивнул.
– Встать можешь?

– Сейчас… ох! Сейчас, погоди немного, уже отходит. Так Корзень из-за этого на городище пошел?

– Почему ты его так зовешь?
– Мишка тут же ухватился за возможность получения новой информации.

– Его так… - Волхв, пыхтя, изо всех сил растирал себе ноги. Один человек назвал… перед смертью. Провидцем был. Предрек, что если Корзень со Славомиром схлестнутся…

– Не со Славомиром!
– Напористо перебил Мишка.
– Он другое имя назвал! В Перуновом братстве у вех иные имена, так же, как у Корнея - Корзень. Так и у Славомира…

– Ты!… - Волхв отшатнулся к стенке сарая и на лице его вновь проступила ненависть.
– Ты кто такой?

– У Нинеи спросишь. Если разрешит.
– Мишка, на всякий случай извлек из ножен кинжал и демонстративно подбросил его несколько раз.
– Поднимайся и пошли, на ходу быстрее разомнешься.

До лаза в тыне добрались без приключений, волхв на непослушных ногах двигался даже медленнее, чем Мишка на костылях. Уже выбравшись наружу, и окончательно поверив в освобождение он вдруг обернулся и обратился к Мишке.

– Эй, парень! Кукле под одежку напихай чего-нибудь, как будто беременная, и… на-ка вот, Татьяна узнает.
– В руке у волхва, неизвестно откуда появилась толстая бронзовая игла, тупой конец которой был изготовлен в виде головы языческого идола.
– Сначала вытащи, потом обломи или перекуси клещами. Так правильно будет. От кого Нинее поклон-то передать?

– От Михайлы.

– А по-нашему тебя как?

– Ждан. Только, она меня, все равно, Михайлой зовет. Скажи: скоро навещу, только нога подживет.

– Михайла! Михайла!
– Опять прервал мишкины воспоминания голос старосты Аристарха.
– Да что ты сегодня сонный такой? Очнись! Слышишь о чем спрашивают?

– О чем, Аристарх Семеныч?

– Ну, совсем сомлел. Самому-то отцу Михаилу грамота была? Он же на порог прислугу не пустит, мол, нельзя чернецу.

– Была.
– Отрапортовал Мишка.
– С пастырским увещеванием и разрешением от некоторых монашеских обетов до того времени, как выздоровеет.

– Ага. Ну, тогда ладно. А почему грамоты с тобой передали, а не с Корнеем Агеичем?

– А про отца Михаила секретарь епископа почему-то меня расспрашивал. И еще один монах - Феофан. Он-то мне грамоты и передал, а почему мне - не знаю.

– Ладно, с этим решили.
– Староста обвел глазами собравшихся. Вроде бы все, или еще о чем-то забыли?

– Забыли!
– Выступил вперед десятник Пимен.
– Ты сам намедни обещал.

– И охота тебе, Пиня, впустую время тратить!
– Не очень настойчиво попытался возразить староста.

– Не впустую! Дело важное, и от него благополучие всех нас зависит!

– Так, слушайте: - Аристарх повысил голос.
– Десятник Пимен и с ним еще… Пимен, сколько вас?

– Еще семнадцать.

– Десятник Пимен и с ним еще семнадцать человек предлагают… как бы это… да ну тебя, Пинька, сам рассказывай!

– Я - десятник четвертого десятка, обозный старшина Бурей и еще шестнадцать человек - все достойные мужи и бывалые воины, а так же крепкие хозяева - хотим, чтобы вы задумались над тем, что сотня наша слабеет.
– Начал торжественным голосом Пимен.
– Сами сегодня убедились: полных десятков у нас только три, двух десятков нет вообще, еще один докатился до такого позора, что и говорить противно. Трое десятников остались без ратников, а это значит, что и еще трех десятков у нас нет. Терпеть такое дальше нельзя, с этим, я думаю, и сотник наш согласен. Так, Корней Агеич?

– Беды наши любой перечислить может, - отозвался Корней - что предлагаешь-то?

– Но с перечисленным ты согласен?

– Согласен.

– Теперь еще одно.
– Продолжил Пимен.
– Опять же сегодня вы все убедились: в селе тесно, тын обветшал, надо расширяться…

Кто-то из ратников перебил:

– Так решили же: после Велесова дня, как с жатвой управимся…

– Слыхали?
– Пимен повысил голос.
– Даже и сроки назначаем, как язычники! Нет, чтобы сказать: после дня поминовения благоверных мучеников Бориса и Глеба! Нас для чего сюда прислали больше ста лет назад? Свет Христианской Веры во тьму языческую нести! А мы что? Дошло до того, что епископ Туровский нас небрежении упрекает! Так вот: Корней Агеич, - Пимен обернулся к сотнику - тебя князь над нами снова поставил. С этим не спорим - князю виднее, но что ты со всем этим делать собираешься?

– С чем "с этим"?
– Глосс деда был холоден, как лед.

– Повторю еще раз, мне не трудно.
– Пимен обернулся к своим сторонникам, словно ища поддержки, и Мишка понял, что чувствует себя десятник вовсе не так уверенно, как хочет показать. Тем не менее, говорить он продолжил вполне бойко.
– Ратная сила уменьшается, жилье и крепость наша ветшает, вера православная ослабевает. Так и будет дальше или ты как-то все это исправлять собираешься? Если собираешься, то как?

– А сам что-нибудь предложить можешь? Или только беды перечислять способен?
– дед в точности повторил свой предыдущий вопрос, только слова местами поменял.