– Вот тут - игрушки для детей, тут - сладости, - принялся перечислять Роська - а это - платок для Нинеи. А это Анна Павловна сама положила, я и не знаю что здесь…

– Какая Анна Павловна?

Роська изумленно вылупился на своего старшину.

– Ты что? Матушка твоя!

– Тьфу! Я и не понял. Ты бы еще Ельку Евлампией Фроловной назвал. Зовут все пацаны мать крестной, и ты зови. Что ты, как чужой?

– Я - для уважения!

– Хочешь для уважения, зови меня "господин старшина", а для матери: чем роднее, тем лучше.

– Ага, понял. Долго еще ждать-то?

– Все уже, вон - встречают. Трогай потихоньку.

На дороге появилась знакомая фигурка Красавы.

– Мишаня! Мишаня!

Разглядев в санях незнакомое лицо, Красава резко остановилась и настороженно уставилась на Роську.

"М-да, не любят здесь чужих"

– Не бойся, Красава! Это - мой… названный брат Ростислав. Иди сюда, садись в сани.

Красава нерешительно потопталась на месте, но потом, все-таки, забралась в сани.

– Мишаня, а ты подарки привез?

– Привез, Красавушка, привез.

– А сказку расскажешь?

– Расскажу… Красава! Да ты шепелявить перестала!

– Ага! Слушай: шмель жужжит в камышах!
– Красава явно гордилась своим достижением.
– Бабуля научила!

– "Она еще и логопед! Ну, дает, бабка. Одно слово - волхва!"

Нинея встречала гостей на крыльце.

– Здрава будь, Нинея Всеславна!
– Мишка обнажил голову и поклонился, насколько позволили костыли. А это - мой названный брат Ростислав.

– Здрава будь, Нинея Всеславна!
– Роська поклонился "большим чином" дотронувшись шапкой, зажатой в вытянутой руке, до земли.

– Здравствуй Мишаня, здравствуй Славушка. Мишаня, а что с ногой-то?

– Подстрелили немножко, баба Нинея, ничего страшного.

– Ну, у тебя лекарка изрядная рядом, поправишься. Заходите в дом ребятушки.

Подражая Мишке, Роська поклонился очагу, потом принялся пристраивать на лавке перенесенные из саней подарки. Нервничал он, все-таки здорово - мешки никак не хотели вставать, все валилось из рук. Нинея понимающе улыбаясь, помогла ему.

– Ты из каких же будешь, Славушка?

– Не знаю, Нинея Всеславна, я еще в детстве в рабство попал…

Роська смущенно зыркнул глазами в Мишкину сторону.

– …Михайла меня выкупил и крести… Ой.

Мишкин крестник прервался на полуслове и густо покраснел.

– Ничего, Славушка, все хорошо. Мишаня молодец, что крестника названным братом величает. Так и надо, так на самом деле и есть. Не смущайся, Славушка, раздевайся, да садись-ка вот здесь, поговорим. Нехорошо, когда человек своих корней не помнит.

– Баба Нинея, я тут вам из Турова… - начал было Мишка, но Нинея перебила:

– Погоди, Мишаня, я должна знать: кто ко мне в дом пришел. Славушка, рассказывай.

"Знакомое мероприятие, сейчас Роська выложит всю подноготную, даже то, о чем давно забыл. Сильна боярыня Гредислава, сильна, ничего не скажешь".

Мишка уселся на край лавки у торца стола, пристроил рядом костыли и стал слушать. Рассказ свой Роська начал с уже знакомой истории о захвате Никифором польской ладьи. Нинея некоторое время послушала, потом прервала Роську.

– А раньше? До того?

Роська молчал. Нинея повела перед собой рукой, Роська закрыл глаза, расслабился и вдруг… заговорил на каком-то незнакомом языке. Язык был явно не славянским. В XII веке русские еще могли общаться с чехами, поляками, болгарами и другими славянами без переводчика, различия в языках еще не стали столь существенными, как несколькими веками позже.

В том, что произносил Роська, тоже попадались, хоть и искаженные, но знакомые слова и обороты, но большинство слов были непонятны. Нинея задала какой-то наводящий вопрос на том же языке. Роська вдруг судорожно втянул в себя воздух и попытался встать. Нинея ласковым голосом с хорошо знакомыми Мишке расслабляющими интонациями успокоила парня. Тот пробормотал еще несколько слов и умолк.

– Ятвяг твой крестник, Мишаня.

"Ятвяг? Ятвяги, ятвяги… Что-то такое я знаю. Пруссы, летты, литвины… Или литвины - это уже позже? И где-то там же ятвяги. Летто-литовское (или летто-славянское?) племя. А летто-славяне, вообще, были? Ну ни хрена не знаю! Говорила мама: "Учи историю".

– Ятвяги, это - на запад от кривичей?

– Да, они западные соседи полочан. Имя его - Ёнас, или Йонаш, или Янис. В тех местах такие имена есть. Мать его звала Ёша. Отец-то его точно ятвяг, а мать - не знаю. Ёша совсем мальцом был, не помнит почти ничего. Только мать и имя, да еще огонь, крики и какие-то бородатые хари в ладье, но хари, вроде бы, не нурманские. Потом он жил где-то у воды. То ли река большая, то ли озеро, а может быть и море. Еще помнит город. Не весь город, а только каменную стену. А потом опять ладью и…