Короче говоря, убегал я из страны неустроенной, а вернулся в государство Джонни и Ивановых.

«Коммунизм - это молодость мира, и его возводить молодым!» - прочел я в газете «Единство» старый забытый лозунг. По-видимому, имелся в виду юный возраст Джонни.

Утром мы покинули здание Мариинского дворца, к которому уже стекались депутаты, чтобы под руководством Файла принять новые постановления, регулирующие отношения населения и Джонни.

По радио передавали Указ «О чрезвычайных мерах по защите чести и достоинства спасителей Отечества». Имелись в виду Ивановы и Джонни.

Потом хор мальчиков затянул песню на старый мотив:

«С песнями борясь… Борясь с песнями…» - бормотал я, шагая по Исаакиевской площади. Дылда и Комик едва поспевали за мной. Мы были как ряженые в этом мире порядка и чистоты.

Первым делом я позвонил мамке на работу, в приемный пункт.

–  Мамка, это я…

–  Димка? Живой? Господи!
– она хотела заплакать, но вместо этого сразу же набросилась на меня.
– Ну, только приди домой! Я тебе задам! Я из тебя дурь-то выбью! Ты где же шатался, паразит?!

Я пытался ей что-то объяснить. Она не слушала и грозно орала, чтобы не заплакать.

Вдруг в дверь телефонной будки постучали. Я оглянулся - стучал Джонни.

–  Повелитель, четыре минуты прошло. Разговор по телефону-автомату - только четыре минуты,

–  Ты что, спятил?!
– закричал я.
– Я с матерью разговариваю, и никакой очереди нет!

–  Закон для всех один, - мягко произнес Джонни и нажал на рычажок автомата.

Ну и дела! Ну и порядочек! Мы с Дылдой и Комиком пошли по улице дальше, наблюдая новые порядки.

У каждого столба дежурил постовой Джонни. Джонни регулировали движение и переводили граждан через улицу по сигналу светофора. У каждого магазина Джонни регулировали очередь, по одному торчали у прилавка за спиною продавщиц, внимательно следя за показаниями стрелки весов. Очереди стояли тихие, деловые. Старушки прямо светились от счастья.

–  Господи, наконец-то порядок! Слава Всевышнему!

А лопоухий Всевышний в это время сидел в подземелье вампиров за своим чудовищным и могучим компьютером и налаживал здешнюю жизнь.

И в автобусах было просторно: все работали, по улицам в рабочее время никто не слонялся. Джонни дежурили на всех предприятиях, на каждом рабочем месте, следили, чтобы человек работал, не отвлекался. Хочешь в туалет - пожалуйста, три минуты в сопровождении Джонни. Он у дверей постоит, подождет. Граждане рассказывали это друг другу со смешанным чувством ужаса и преклонения перед делами Всевышнего.

Все говорили о Страшном Суде.

Ивановы тоже несли службу, дежурили на постах гордые, задрав носы, и покрикивали: «Всем стоять!», или: «Вход в магазин колонной по три! Разобраться!».

Выходит, сами мы уже не можем в колонну по три построиться.

Я оставил Комика и Дылду в патруле у Гостиного двора, где продавали детские колготки и было большое скопление народа. Джонни приняли в свою компанию друзей по компьютерному миру, а я отправился к Генриху Валерьянычу. Мне показалось, что он сможет помочь.

Генрих, как всегда, работал дома за компьютером. Только на этот раз рядом с ним стоял Джонни. Наблюдал. Мне открыла жена Генриха и провела в комнату.

Валерьяныч оторвался от компьютера, увидел меня и как заорет:

–  Это же бандит Баранов! Держите его! Джонни, схватить Баранова!

Но Джонни невозмутимо отвечал:

–  Это Повелитель. Инструкций не было.

–  Это? Повелитель?… - Валерьяныч закатил глаза и без сил откинулся в своем рабочем кресле.

–  Я второй Повелитель, - скромно сказал я.
– А первый, знаете кто?

–  Кто?
– без сил выдохнул он.

–  Ваш ученик Феденев. Файл, другими словами.

–  Джонни, он не врет?
– спросил Генрих.

–  Всё правда, - подтвердил Джонни.

–  Так. Рассказывай, - сказал Генрих.

И я рассказал ему о Файле, подземелье вампиров, о компьютере из параллельного мира, откуда Файл строит нам коммунизм.

Валерьяныч слушал, стекленея. Потом прошептал:

–  Гениальный мальчик. Я в нем не ошибся…

– А я ошибся,-сказал я.- Вам нравится такой коммунизм?