Шрифт:
До вожделённого объекта я всё-таки добираюсь, но слишком поздно — штаны комбинезона полны, мерзкая жижа просачивается в башмаки… И в довершение меня выворачивает наизнанку. В глазах плавают цветные пятна. Проклятый лепила…
Я сижу в кабинке, согнувшись от рези в животе, обгаженный и обрыганный, и мне так плохо, что впервые с далёкого, далёкого детства мне не удаётся сдержать слёз. Это плохо… Какой смысл плакать? Я ухожу из этой жизни достойно, прихватив с собой немалое количество врагов… Врагов, да. Потому что я один, в окружении трёхсот миллиардов врагов…
Пламя буквально прогрызает тонкую пластиковую дверь, врываясь в моё убежище. Больно, как больно…
Вспышка света!
Я открываю глаза. Ирочка смотрит на меня, не отрываясь, своими огромными глазищами.
— Ты давно… — гляди-ка, я и не подозревал, что ангельский голос тоже может не слушаться своего хозяина.
— Давно, Рома, давно.
Я порывисто обнимаю её, глажу. Она не возражает, даже чуть отводит назад крылья, чтобы мне было удобнее её ласкать.
— Я всегда буду с тобой во время твоих экспериментов, муж мой. Я тебя удержу. Пусть я и не Всевидящая.
— Но ты видела?..
Ирочка отвечает не сразу.
— Видела и поняла. Этот мир должен умереть, Рома. Всяким мучениям есть предел. Они сами призовут свою смерть.
— Да-а-а… — Биан теребит мочки ушей так, что мне страшно. Когда-нибудь он их себе оторвёт. — Даже нечего сказать тебе, Рома. Сказать «потрясающе»? Ерунда, это уже не просто потрясающе, эт-то…
Я молчу. Какая-то мысль зарождается в глубине, но я пока не способен её сформулировать…
— Все твои мысли сейчас станут достоянием общественности, — Биан гасит экран, и тот стягивается в точку, вспыхивает в воздухе искрой и исчезает. — Идём, тебя ждут.
— Кто? — и я уже понимаю, что вопрос глупый.
— Очень глупый, Рома, — улавливает Биан. — Ты полагаешь, что Всевидящие проигнорируют новооткрытый приём? Идём же!
Он идёт к шахте лифта, и я за ним. Шаг, и падение вверх заканчивается в том самом актовом зале… И даже антураж-обстановка та же — оранжевый свет, ковёр, текучее золото колонн…
«Это для гостей» — улавливаю я мысленный ответ на ещё несформулированную мысль. — «Мы всегда стараемся создать гостям максимально привычную и удобную обстановку»
Биан отступает в сторону, и я предстаю пред очи собрания. Мой ангельский лик стремительно приобретает максимально упрощённое выражение, характерное для земных балбесов. Вот это да-а-а!..
На ковре стоят пять ангелов, семь сэнсэев и одно существо, в котором без всякого сомнения можно распознать женщину, ростом превосходящую самых рослых земных баскетболисток. Длиннейшие ноги, устройством чем-то напоминающие ноги земных скакунов или антилоп, только стройнее, гладкая розовато-перламутровая кожа без признаков растительности, длиннейшая гибкая шея, за которую любая фотомодель отдала бы полжизни, изящная головка с большими глазами газели и лицом, которое при всей необычности я бы назвал красивым… А вот руки пятипалые, точь-в-точь у людей и ангелов. Первая Всевидящая свиров, снова улавливаю я. Никогда ещё не видел живых свиров…
— Здравствуй, Рома, — говорит моя знакомая, Фииа. — Прежде всего на правах твоей знакомой хочу представить тебе тех, с кем ты ещё не знаком.
Летящая меж звёзд называет Всевидящих по очереди, те кивают мне, а я отчаянно борюсь с желанием бормотать в ответ: «Очень приятно. Биоморф Рома. Рома биоморф…»
— Мы собрались здесь, чтобы овладеть новым приёмом всевидения, открытым тобой.
Я растерянно хлопаю глазами, как кукла Барби. Благо мама Маша не поскупилась на длину моих ресниц.
— Но я… я не могу вот так, бодрствуя! Это я могу делать только во сне, и я сам не знаю как…
— Ничего, мы сможем. Ты просто думай.
— Но я…
— Не говори ничего, не надо, — подаёт голос Цанг, мой знакомый, чем-то напоминая в этот момент Саида из «Белого солнца пустыни» — Показывай.
— Но я не могу вот так, бодрствуя! Это я могу делать только во сне, и я сам не знаю как…
Девушка-свир в два шага преодолевает расстояние до меня. В отличие от остальных она одета, причём вполне даже по-земному — очень короткая мини-юбка с разрезами на бёдрах и какой-то немыслимый топик, обтягивающий уже совершенно человечьи груди с острыми сосками. Моя голова оказывается заметно ниже обреза юбки, и мне почему-то неловко смотреть вверх. Я смотрю вниз, на её изящные посеребрённые копытца…
«Прекрати, Ро-ма, это несерьёзно» — свирка одним движением опускается на корточки, складывая свои неимоверно длинные ноги, и её прекрасные газельи глаза оказываются лишь немного выше моих. — «Садись поудобнее и показывай. Мы все ждём»
— Уммм, вкусно! — Ирочка облизывает ложку и тут же снова погружает её в здоровенное яйцо. Нечаянная радость сидит у неё на плече — сидеть на голове хозяйки моя жена зверюшку всё-таки более-менее отучила — и заинтересованно поводит пуговкой носа. Следующую ложку Ирочка даёт попробовать нашей соне. Нечаянная радость пренебрежительно фыркает и вспархивает на свой любимый насест-икебану.