— Хорошо, мой Повелитель. Буду краток. Вот те, кого мы вычленили как людей пернатых. Разумеется, большинство из них просто исполнители, но есть, очевидно, и агенты влияния.

Вместо изображения Мага возникает пасьянс из фотокарточек.

— И это всё? Меня не интересуют портреты мохнорылых, Маг.

— Не всё, мой Повелитель. Так как пернатые не используют биороботов в качестве промежуточного звена, то по крайней мере часть агентов влияния должна знать дорогу на их базы. Невозможно предположить, чтобы из людей никто и никогда там не бывал.

— Очень логичные рассуждения. Но это всего лишь рассуждения. Если я тебя правильно понял, месторасположение хотя бы одной из их баз тебе обнаружить не удалось.

— Пока нет, мой Повелитель.

— Я огорчён, Маг. Ну так слушай внимательно. Завтра к тебе отправляется «Беспощадная расправа».

— Наконец-то, мой Повелитель!

— Не спеши радоваться. Корабль выпустит в системе зонды-метеориты и уйдёт. Пока ты не обнаружишь базы пернатых, корабль тебе ни к чему. Я не хочу рисковать столь ценной машиной без цели и смысла.

Несколько мгновений молчания.

— Хорошо, мой Повелитель.

— Нет, мой дорогой Маг, не хорошо. У меня готовы пять кораблей, с грузом всевозможной техники. Пятьсот двенадцать одних «тарелок».

— Ого!

— Вот тебе и «ого». Кроме того, демонтированы в разных местах и готовы к отправке пять телепортов…

Лицо Мага, лишённое мимических мышц, всё-таки ухитряется изобразить крайнее изумление — хотя бы отпавшей челюстью.

— Да, да. Пять двусторонних телепортов, взамен так бездарно утраченных твоим предшественником. Но всё это богатство пойдёт к тебе в одном случае — если ты сумеешь покончить с пернатыми.

— Я понял, мой Повелитель.

— Тогда до связи.

Изображение Мага сменяется калейдоскопом. Я щёлкаю пальцами, и умная игрушка тут же складывается и отбегает на своих смешных тонких ножках. Вот так, и не надо никакой телепатии. Для того, чтобы исполнять пожелания господина, слуге вовсе необязательно знать его мысли. Достаточно повиноваться каждому жесту.

Итак, дело движется к завершению, пусть и не так быстро, как хотелось бы. Имперскому магу, бывшему Хозу осталось завершить «глобализацию» — так мохнорылые называют процесс создания единой всепланетной структуры власти. Да, пусть это займёт ещё сколько-то лет, не страшно, я подожду. Время пока есть.

А в качестве ближайшей задачи следует подавить наконец сопротивление пернатых этому процессу. Вне всякого сомнения, разгром нескольких баз единовременно заставит наконец их признать убытки от проекта чрезмерными и свернуть свою деятельность среди мохнорылых. У планеты должен быть один хозяин, и этим хозяином буду я, Великий и Мудрый Повелитель мохнорылых.

Но и это только начало.

Мне не нужна выигранная партия. Я хочу выиграть игру.

Вспышка света!

Я открываю глаза, но цветные пятна весьма неохотно очищают поле зрения. Обжились в моей голове ребята, скоро я буду на равных общаться с виртуальными тахионами… Какое всё-таки счастье, что я не на Земле среди хомо сапиенсов. Сапиенсы уже кололи бы меня в попу толстой иглой, заботливо нарядив в рубашку с длинными-предлинными рукавами…

Звонкий хохот моей жены распугивает остатки зелени в глазах.

— Ой, не могу! Рома, ни за что не стирай этот отрывок своих мыслей, прошу тебя! Покажи коллегам…

Она наклоняется ко мне, и я вижу глаза ненаглядной близко-близко.

— Я люблю тебя, — внезапно говорю я.

— И я тебя, — смех улетучивается из её глазищ, и они становятся таинственно-бездонными, излучая мягкое сияние. Я знаю, откуда это сияние — оно исходит от её души.

Глаза Ирочки занимают всё поле моего зрения, и крепкие, настойчивые губы впиваются в мои. Я от души отвечаю, глажу её везде, ласкаю… Какая маленькая упругая грудь… Подожди… Какая грудь?

Я отрываюсь наконец от губ жены и вижу перед собой налившиеся груди с торчащими сосками.

— Титьки… — ляпаю я тоном маленького Уэфа. И откуда что берётся?

— Они, — смешинки опять протаивают в её глазах. — В самое ближайшее время они понадобятся, Рома.

— Когда?

— Счёт пошёл на дни, — она мягко смеётся.

Вместо ответа я припадаю ухом к её животу, и немедленно ощущаю толчок, затем другой…

— Ага! — меня распирает торжествующая радость. — Зашевелилась, девушка! Слушай… — я испуганно округляю глаза. — А если она прямо сейчас… А?