Вчера Небхеперура из любопытства спросил, почему Маша никогда не опаздывает, ведь, как он понял, ей неведомы местные принципы измерения времени. А девушка тогда с гордостью показала ему золоченый браслетик от фабрики "Луч". С виду обычное украшение, но с одной стороны в него встроен движущий по кругу три стрелки механизм. И по этому браслету девушка определяла время точно, безо всяких ошибок. Тогда Маша лишь пожала плечами и сказала, что в браслете, как и в сундуках у нее дома, сидит барабашка по имени Батарейка.

Несомненно, Небхеперура сразу же начал вымогать у нее этот браслет. Для обмена предлагались даже золотые украшения. Но девушка отказалась. Нечего парню женские часы носить.

Знали бы рабочие с Минского завода "Луч", что их часы себестоимостью в двести рублей хотят купить за увесистый золотой браслет с лазуритом и аметистом, точно, подняли бы цены на свою продукцию.

Было уже полдевятого, а он не приходил. Маше уже начало казаться, что сердце готово вырваться наружу, но вдруг услышала шелест камышей и обернулась.

Он стоял перед ней, потупив взгляд, такой грустный, что можно было плакать от одного его вида. На этот раз Небхеперура пришел в корсете. Нет, не в том большом, что болтался у него на груди, который Маша с Хоремхебом собственноручно украли и подарили Ивану Дураку. Оказывается, у парня имелись и собственные доспехи, которые мастер подогнал ему точно по фигуре. На его руках не было никаких браслетов, он даже свой красивый пояс не надел. А на ногих, девушка вздрогнула, светлые хеттские сапоги, почти такие же, как и отобранные у спящего стражника. Через плечо свисал увесистый серый мешок. Не стоит и догадываться: парень сделал дорожную сумку из своего плаща, а на талию привязал веревкой кинжал в ножнах, незаменимый фонарь (который он постоянно носил на поясе с самого первого дня знакомства с Машей) и маленький мешочек, вестимо, с деньгами. Тут и мудрствовать особо не надо — пришел со всеми своими вещами, значит…

— Маш-шу, — тихо сказал он, прикусив губу, — прости меня.

Она заревела и кинулась ему на шею. Чёлка девушки была растрепана и лезла ей в заплаканные глаза. Ее соленые слезы текли по щекам.

— Прости… мне нужно уехать… надолго… далеко, — успокаивал или, наоборот, получалось, что взвинчивал девушку Небхеперура, — приказ фараона, я ничего не могу с этим поделать…

Маша вцепилась пальцами в его плечи. Если бы она имела привычку отращивать длинные ногти, то точно, у ее приятеля на спине осталось бы десять глубоких царапин в память о русской девушке.

— Я тебя не отпущу! — закричала она.

— Я так хочу, чтобы ты меня не отпустила, — уткнувшись носом в ее плечо, промямлил Небхеперура.

Он посадил девушку на песок, как всегда, как вчера, позавчера, три дня назад… Сам сел рядом, бросив мешок в сторону.

— Я еду далеко на север. В Хатти, а потом и дальше. Говорят, там высокие горы, и оттуда еще никто живым не возвращался, — грустным голосом начал он.

— Там, за горами, начинается моя родина, — подхватила она.

Как бы она хотела оказаться за Кавказскими горами, только не в доисторические для Великой Руси времена, а в 2006 году её эры.

— Так ты преодолела эти горы? — удивился Небхеперура.

— А то! — повеселев, подмигнула Маша. — В этом нет ничего страшного. Просто холодно очень. В Кемете такой погоды даже зимой не бывает!

Парень повел бровью. Когда живешь в маленьком мирке и думаешь, что земля плоская, а ее держат три слона, гигантская черепаха, Атланты или еще какие фантастические существа или Божества, то кажется, что везде все одинаково, иначе быть не может.

— Ну, ничего, — успокоила его девушка, — скоро лето, так что, если сможешь достать пару шкур и сделать из них накидку, думаю, не умрешь от холода. Тем более, у тебя еще есть тёплые носки. Да и народ там, за горами, дружелюбный, если ты придешь к ним с миром, то оденут, согреют, и все такое.

Маща и сама не понимала, что это на нее за приступ вранья нашел. А что, если Небхеперура удастся перейти через горы, что если он не умрет? Нет, конечно, такие, как он, не могут умереть так просто. Он никогда не погибнет, пока она верит в него и любит всем сердцем. А за горами он встретится с аркаимцами какими-нибудь или с шаманами алтайскими, вроде, не враки, народ гостеприимный.

— Что ты, Маш-шу? — спросил он, обняв девушку за плечи.

Ее сомнения, смятение, страх уже передавались ему.

— Я знаю, что меня отправили на верную смерть, заслужил.

Маша вскочила на ноги и встала напротив него, глядя прямо в глаза, безо всякой боязни. Пора заканчивать с этими робкими поглядываниями друг на друга и прочими недомолвками.

— Ты не погибнешь! — твердо сказала она. — Потому что я запрещаю тебе погибать!

— Как жаль, что ты не богиня, Маш-шу! — буркнул он под нос.

Девушка, глядя сверху вниз, обеими руками схватилась ему за щеки и, чуть не отрывая голову от шеи, заставила парня смотреть ей прямо в глаза. Почти так же, как и он делал при их первой встрече. Но с большим отчаяньем. Он был бледен, в его некогда счастливых серых глазах потухал жизненный огонек. Таким грустным Маша его еще, точно, никогда не видела.