Шрифт:
Если знаток музыки попытается избрать путь метафор, он, быть может, рискнет предположить, что тембр голоса Молины схож с треском поленьев в камине зимой или с первыми каплями дождя, падающими на раскаленный асфальт. Но и подобных сравнений окажется явно недостаточно. Молина обладает креольским выговором, при этом он начисто лишен манерности гаучо; он поет без украшательства, намеренно избегая цветистых переливов и надсадного крика.
Все так же в уголке за шкафомвисит гитара на стене,но некому играть на нейи нечем струны растревожить…Звуки изливаются из горла Молины с такой же природной простотой, с какой ветер шелестит в листве дерева. И если что-то и отличает его манеру петь, так это мужественная уверенность, звучащая в каждой строфе.
Твое отсутствие известнои лампе в комнате моей:печальный мрак моих ночейона рассеять не желает.Когда Молина берет финальный аккорд, в воздухе еще дрожит прощальное соль-до, а его немногочисленная и завороженная публика не произносит ни звука, никому даже не приходит в голову пошевельнуться. Импресарио медленно поднимается, подносит руку к подбородку, слегка поворачивается на каблуках и, только проделав все эти телодвижения, излагает свой вердикт голосом, звучащим особенно жалко для тех, кто только что слышал голос Хуана Молины:
Тише, тише, юный друг,вижу в пении мастак ты —я введу тебя в тот круг,где оценят в полной мереэти скромные задатки;как Милосская Венера,ты останешься без рук,ставя подпись на контракты.Сосед по комнате, Эпифанио Сальдивар убеждает Молину заключить договор с импресарио, напевая на ухо музыканту:
Танцы, девушки, наряды,роскошь нищете на смену —только слушай Бальбуэну,он ведь крутится, как пчелка.Купишь все, что только надо:лампы в форме лебедей,дорогой халат из шелка,каждый вечер будет пир —как ведется у людей —из икры и мармелада,только слушай Бальбуэнузаживешь ты, как эмир.Усатый благодетель обнимает Молину за плечи и, обращаясь к юноше как к родному сыну, зажав зубами мундштук, поет покровительственным тоном:
Спи и жди прихода славы —позабочусь я об этом,и, не будь я Бальбуэна,я клянусь, что твой дебют —скрипки, фортепиано, сцена,встретит стоя весь Манхэттенили даже Голливуд.Сальдивар, порхая вокруг Хуана Молины словно мошка, со своей стороны, подтверждает слова Бальбуэны и красочно описывает будущее, которое ожидает молодого человека:
Кабаре, турне, ареныи девчонки – просто клад —заждались тебя в Париже.Слушай, слушай Бальбуэну:как святой он, только ближеи добрее во сто крат.Скопишь денег больше, чемнакопил Мафусаил,он за век, ты – за недели.Заведешь себе гарем,будешь пить «Клико» в постели,слуг возьмешь себе британских,чтоб дворецкий говорил,утром справясь, что ты, как ты:сэр, ваш мате есть готов.И под трио близнецов —трех марьячи [37] мексиканских —ты останешься без сил,ставя подпись на контракты.37
Марьячи – традиционный ансамбль мексиканских музыкантов, а также каждый из участников такого ансамбля.
У Молины, обложенного со всех сторон, даже не остается времени, чтобы посомневаться. Не выпуская юношу из объятий, Бальбуэна демонстрирует ему выгоды от покровительства человека, способного заниматься делами:
Представитель для артиста —и опора, и престиж:импресарио-аферистыноровят оставить с носом,ждут удобного момента.Дурачка изобразишь,скажешь: «По таким вопросамк моему прошу агенту».И тут же следом Сальдивар обрушивает на Молину свои счастливые пророчества:
Золотой горшок в уборной,при гареме евнух черный:ты поедешь по делам —кто ж от прохиндеев гадких,на чужое шибко падких,сохранит прелестных дам?Столько ведьм наймешь ты сразу,сколько Салем не вместит [38] :пусть хранят тебя от сглазаи от зависти соседа,что удачи не простит.В конце концов Бальбуэна переходит к существу дела. Он достает из внутреннего кармана сложенный в несколько раз листок и поет, протягивая его Молине:
38
Столько ведьм наймешь ты сразу, сколько Салем не вместит… – В американском городе Салем (ныне – Дэнверс) в результате знаменитого судебного процесса 1692-1693 гг. («процесс салемских ведьм») были признаны виновными в колдовстве и повешены двадцать женщин.