Броня на спине охранника была проплавлена в нескольких местах; из рваных дыр медленно вытекали тонкие струйки серого дыма. А над упавшим телом в дверном проёме появилась высокая темноволосая женщина в чёрном комбинезоне. Её глаза были холодны, и в уголке рта алела маленькая капелька, словно эта женщина только что пила кровь. И ещё Мэй заметила у неё на шее странное ожерелье - змею, свернувшуюся в кольцо. Чуть приподнятая голова змеи находилась прямо напротив ямочки на горле женщины в чёрном - Мэй видела блестящие крохотные точки змеиных глаз, словно змея была живой.

– Так вот ты какая… - произнесла женщина с ожерельем.
– Ты стоила большой крови, сестрёнка Мэй, - так ведь тебя зовут, верно?

Голос незнакомки звучал устало и чуть хрипловато, оружия при ней не было, однако Мэй безошибочно чувствовала Силу, переполнявшую эту странную женщину. А оружие - ей оно без надобности, она сама по себе оружие, и оружие страшное.

– Верно, - усмехнулась женщина.
– Это ты верно подметила, сестрёнка.

"Почему сестрёнка?
– растерянно подумала Мэй.
– И… она что, читает мысли? Значит, она…".

– Да, - отозвалась женщина со змеёй.
– Я такая же, как и ты, только постарше тебя, и умею намного больше. Но разговоры разговаривать мы будем потом - сейчас не время. Мы пришли за тобой, и теперь пора уходить. Если здесь появится целая свора солдат, да ещё с этими дурацкими генераторами электромагнитного поля, нам будет трудновато справиться со всеми. Идём, сестрёнка Мэй. А меня ты можешь звать просто Серпентой [2]– всё равно это прозвище придёт тебе на ум, - с этими словами она снова усмехнулась и коснулась пальцем змеиной головки.
– Идём, - повторила она, - времени остаётся всё меньше. Сюда скоро придёт огонь - нельзя лишать его пищи.

И Мэй подчинилась. Она не могла понять, почему эти странные люди пришли именно за ней, зачем они устроили такое кровавое побоище, куда ведёт её Змея, и что ждёт девочку. Но Мэй прекрасно понимала - другого выхода нет, такой Силе невозможно не подчиниться. Да и что она теряет, в конце концов? Приют?

Однако уже в коридоре, пробираясь вместе с Серпентой через густой дым и поминутно спотыкаясь о мёртвые тела, Мэй вдруг резко остановилась. Что она теряет? А как же Хайк?

– В чём дело?
– тут же спросила Серпента.
– Что ты забыла?

– Мой друг… - пробормотала Мэй.
– Его зовут Хайк, и я без него никуда не пойду!

– Не беспокойся, - успокоила её Змея.
– Мы забрали всех детей-индиго этого Приюта. Так что твой сердечный приятель с нетерпением ждёт тебя в одном из вертолётов. Идём.

Но Серпента ошиблась - ни в одном из вертолётов Хайка не оказалось.

– Какого чёрта, Джейк? Какого чёрта, я вас спрашиваю?

Арчибальд Эссенс был раздражён - раздражение из него так и хлестало. За последние годы он сильно постарел и усох, превратившись в скелетообразное существо, обтянутое потемневшей морщинистой кожей. И только глаза его остались прежним - пронзительными. И сейчас эти глаза светились раскалёнными угольями, выдавая охватившую Эссенса ярость.

– Мы тратим огромные средства, время и силы, собирая по всей планете детей-индиго во имя нашего будущего, а четырнадцатилетний сопляк играючи обманывает охрану и бежит из Приюта! Где же были ваши хвалёные электронные системы контроля, способные, как вы меня уверяли, засечь полёт мухи в полной темноте? Знаю, знаю, что вы скажете: этот сопляк - индиго, а индиго способны на многое! Тогда надо было держать его - и всех!
– на цепи! В кандалах! Неужели нельзя было использовать богатый опыт если не тюрем, то хотя бы сумасшедших домов?

Прибывший среди ночи по срочному вызову босса Джейк Блад молчал, хотя многое мог бы сказать в ответ на его упрёки - совершенно незаслуженные упрёки. Например, он мог сказать, что система охраны Приютов - в том числе и злополучного семнадцатого - была предметом долгих споров, пока наконец не победила точка зрения (поддержанная, кстати, и самим Эссенсом), согласно которой с детьми-индиго следовало обращаться с предельной осторожностью. Индиго с их сверхспособностями должны были стать опорой и союзниками - сознательными союзниками!
– Правителей, и поэтому любые принудительные методы (в том числе и направленные на явное ограничение свободы) считались недопустимыми. "Этих детей ни в коем случае нельзя провоцировать на сопротивление - как тайное, так и явное!" - разве не самого Эссенсу принадлежит эта фраза? Поэтому-то в Приютах не было ни решёток, ни сторожевых вышек, ни колючей проволоки, ни прочих милых атрибутов мест лишения свободы - Приюты выглядели обычными элитными пансионами со строгими правилами. А теперь что, за побег этого мальчишки всех собак будут вешать на него, Джейка?

Однако Блад сохранял полную невозмутимость, слушая излияния шефа. Он прекрасно понимал, что дело вовсе не в побеге одного-единственного мальчишки (поймаем, а если не поймаем - одним меньше, одним больше, какая разница?). "Старик чует недоброе, - думал Блад, изображая на лице почтительное внимание дисциплинированного подчинённого, - вот и бесится по пустякам, прощупывая мою реакцию. Да, Арчи стар, но до маразма ему далеко, и остроте его ума многие могут позавидовать. А чутьё у него всегда было отменным…"