– Мало ли чего пишут! Может, я с грамотой не в ладах.

– Оружие есть?

– А если есть?…

– Придется отдать. Семен…

Молодой, тот, у которого кобура на ремне, подошел и ловко извлек из кармана каруселинского пальто пистолет. Осмотрел его.

– В чистоте пушечку содержит.

– А я с детства к чистоте приученный, - сказал Каруселин.
– Дальше что, господа полицаи?

"Врезать сейчас молоденькому, сбить с ног. И - ходу! Нет. Второй стрелять будет. А двух сразу не достать". Старший словно прочитал его мысли.

– С двоими не управишься. И мы - не полицаи.

– А кто ж?

– Пойдешь с нами - узнаешь.

– А если не пойду?

– Ежели бы да кабы, то во рту росли б грибы, - сказал молодой.

– Пистолет отдайте. Он за мной числится.

– Это где же числится?
– спросил старший.

– Где надо.

– И мы где надо отдадим.

– Я без пистолета не пойду, - упрямо сказал Каруселин и огляделся, ища сухого местечка, где бы присесть. Но кругом было мокро.

И опять старший прочел его мысли.

– Что, кресло не приготовили?
– Он отобрал у молодого пистолет, разрядил, сунул обойму в карман, а пистолет протянул Каруселину.

– На, держи. Патроны-то не числятся?

– Ладно, - сердито буркнул Каруселин.
– Куда идти?

– Пока прямо.

Они двинулись лесом. Молодой впереди, старший позади, а в середине Каруселин.

"Да-а… Попал в историю. Если свои - отпустят, а если все же полицаи… Не похоже… Не отдали бы оружия!…"

Шли молча. Долго. Под вечер их остановили вооруженные люди. Пропустили дальше.

"Нет, не полицаи. Партизаны", - - Каруселин повеселел. Наконец его провели в землянку и поставили перед светлобородым, сидевшим за столом. Кого-то он напоминал Каруселину, но кого?…

– Вот, товарищ командир, ходит по лесу с пистолетом. Неизвестно откуда, куда, зачем? Дерзит, - доложил старший светлобородому.

– Откуда?
– спросил светлобородый.

– Из Гронска.

– Давно вышли?

– Утром.

– Куда?

– За линию фронта.

– Документы есть?

– Нет у него документов, - сказал молодой.

Каруселин взглянул на него насмешливо, спросил светлобородого:

– А вы кто, товарищ?

– Я - командир партизанского отряда "дядя Вася".

И тут Каруселин сообразил, кого он напоминает: секретаря горкома Порфирина. Только тот был без бороды.

Каруселин задрал полу пальто, подпорол подкладку, извлек оттуда удостоверение личности и комсомольский билет. Протянул командиру.

– Вы что ж, купались с документами, что ли?

– Так точно.

– Фамилии не разберешь…

– Лейтенант Каруселин.

– Чем командовали, лейтенант?

– Саперным взводом.

– Где учились?

– В Ленинградском инженерном училище.

Порфирин передал документы старшему.

– По твоей части, Алексей Павлович. Значит, за линию фронта собрались.

– Так точно. Для продолжения службы.

– Понятно. Вот что: устройте лейтенанта на отдых. А завтра поговорим поподробней.

– Есть. Пошли?

Каруселин в дверях остановился.

– Простите, товарищ командир, а вы, случайно, не товарищ секретарь горкома Порфирин?

Порфирин улыбнулся.

– Случайно состою с ним в близком родстве.

Когда вышли из землянки, молодой хлопнул Каруселина по спине.

– Чего ж ты сразу документы не показал? Идти было бы веселей.

Ефрейтору Кляйнфингеру не нравилась Россия. Он ожидал большего. Конечно, фюреру виднее, где вести войну, но если бы спросили его, Кляйнфингера, он бы предпочел Индию - драгоценные камни, золото, серебро. Храмы. Слоны. И тепло!… Черт побери, он, Кляйнфингер, культурный, начитанный немец и кое-что знает про Индию с детства. Там даже дожди теплые, а здесь… Бр-р-р!…

С каски на шинель стекали большие капли. Крашеный шлагбаум блестел от воды. Куда ни глянь - холодная серая стена дождя.

Нет, не Индия!

Когда он прощался с Эльзой, обещал ей прислать "кое-что". А где это "кое-что" возьмешь? Нищая страна! Непонятный народ. Смотрят на тебя, словно на гадюку ядовитую. Жрут один картофель. Понятия не имеют, что такое сырой рубленый бифштекс с луком, яйцом и перцем. Вот уж, действительно, недочеловеки! То ли дело дома, в Баварии!