– Я должен с ней встретиться.

– Как пойдешь? Загонят тебя в гетту. Ты ж еврей.

– Плевать. Так тоже нельзя, Филимоныч. У меня такое ощущение, что растерял самого себя. По частям. Каждый день что-то от тебя отпадает. И скоро вообще ничего не останется. Нельзя так, Филимоныч. Ясность нужна, понимаешь? Ясность. Я ей в глаза должен посмотреть. Мы ж рядом столько лет прожили!

– Бесстыжие у нее глаза!
– с сердцем сказал Филимоныч.

– Сам увидеть должен. Где ее искать?

– В гостинице.

– Пойду.

– Ну уж не сей минут. Кашу сперва поедим, - сказал Филимоныч сердито.

Утром Толик зашел к Долевичам.

Каруселин сидел за столом в линялой синей рубахе поверх брюк, босой и прихлебывал чай с блюдечка, держа его снизу на пяти пальцах. Напротив сидел Ржавый и пил чай из белой фаянсовой кружки с отбитой ручкой.

– Привет, Толик, - сказал Каруселин.

– Садись с нами чай пить, - пригласил Василь.

– Спасибо, пил. Я на минутку. Слушай, я схожу туда.

– Куда?

– Ну, к тому забору, где собака лаяла.

– Зачем?

– Так просто, - Толик похлопал себя ладошкой по лбу.
– Засело.

– Понимаете, товарищ лейтенант, - начал объяснять Василь.

Но тот перебил его:

– Дядя Гена.

– Понимаешь, дядя Гена, вчера у реки собака лаяла. Так он утверждает, что это Киндер.

– Я не утверждаю. А проверить надо. У собак тоже голоса разные. И каждая по-своему лает. Как и люди.

– Люди лают!
– засмеялся Василь и повертел пальцем у виска.
– Нет, у тебя определенно сдвиг на собачьей почве.

– Я не говорю, что люди лают. Я говорю, у собак разные голоса, как у людей.

– Ну, пошевели мозгами, откуда там взяться Киндеру, если он с близнецами эвакуировался?
– горячился Василь.

– Мало ли… Может, украли?… А может, он вовсе и не эвакуировался. Отдали кому-нибудь.

– Да не могли они собаку отдать! Не такие ребята. Уж если б нужда была - тебе б отдали.

– Вот именно. Проверить надо, - сказал Толик упрямо.

Лейтенант, молча слушавший их спор, сказал:

– Пусть сходит. Всякое могло случиться.

Он вдруг вспомнил, как его поразили два одинаковых лица, когда впервые увидел близнецов в вагоне, ночью. Ведь так и не научился толком их различать!

– Да тебя хозяин и в калитку не пустит!
– усмехнулся Василь.

– Придумаю что-нибудь… Вот, грибы продаю. Купите, дяденька.

В дверь постучали. Василь с Каруселиным переглянулись. Каруселин кивнул Толику. Тот неторопливо пошел открывать входную дверь. Вернулся со Златой, которая привела Катерину.

Злата поздоровалась, стала расстегивать пуговицы Катерининого пальто, а та с любопытством рассматривала незнакомого бородатого дяденьку.

– А это кто ж такая?
– спросил Каруселин удивленно.
– Никак Катюша? Ай-яй-яй, как выросла! Я ж ее вот такусенькой помню. А ты меня помнишь?

Катерина помотала головой. Каруселин засмеялся.

– Это потому, что у меня тогда бороды не было. Ты была такусенькой, а я - совсем молоденький. Была ты такусенькой?
– Он опустил ладонь чуть не до полу, показывая какой она была.

Катерина кивнула.

– Поздоровайся, Катерина, - улыбаясь, велел Василь.
– Это ж дядя Гена приехал из Болотной, из деревни. Мы там с тобой гостили, когда ты маленькой была.

Катерина медленно подошла к Каруселину. Тот подхватил ее под мышки, поднял, посадил к себе на колени.

– Не привез я тебе гостинца. Спешил очень. В другой раз обязательно привезу. Ладно?

Девочка кивнула.

– Это она у нас от стеснения молчит. А вообще-то язык у нее на тоненькой ниточке подвешен, - сказал Василь.
– Хочешь чаю?

– Она у нас позавтракала, - сказала Злата.
– А вы надолго, дядя Гена?

– Не знаю пока. Поживу малость. С Катюней повожусь, - он погладил Катеринины волосы.
– Будешь с дядькой возиться?

– Буду, - откликнулась девочка басом и ткнулась носом в его грудь.

– Так я пойду, - сказал Толик.

– Далеко?
– спросила Злата.

Толик покосился на Катерину, отвел Злату к окну и шепотом рассказал ей про свои подозрения насчет собаки.

– И я с тобой, - загорелась Злата.

– Как, Ржавый?
– спросил Толик.

– Зряшная затея все это! А вообще-то прогуляйтесь. Только аккуратнее. У нас - гость, - многозначительно добавил Василь.

Толик сбегал домой за корзинкой с грибами. Хорошо, мать не успела их почистить! Злата ждала его на углу, кутаясь в старенький шерстяной платок. Они взялись за ручку корзинки вдвоем и неторопливо пошли по улице.