Снежная почта
вернуться

Житинский Александр Николаевич
Шрифт:

Про любовь

На закуску была колбаса.В сутках двадцать четыре часа.Капитан переставил будильник,А на кухне взревел холодильник.На десерт были изюм в шоколаде.Капитан без ума был от Нади.Капитан распоясался, зверь!Дерматином обтянута дверь.На паркете пятно от ликера.Вся надежда теперь на суфлера.Но Надежда молчит, как комод.У Надежды малиновый рот.Тонкой пленкой подернулись шпроты.Капитан был пятнадцатой роты.Ночью выдохся весь лимонад.Капитаны не знают преград.

Горилла

(Из Жоржа Брассанса)

В Зоопарке прекрасный пол,Со стыда не пряча лица лица,Как-то раз наблюденья велЗа гориллой в виде самца.Дамы пялились, так сказать,На тот орган в рыжей шерсти,Что мамаша мне называтьЗапретила, Боже прости!Бойтесь гориллу!Вдруг открылась эта тюрьма,Где томился прекрасный зверь.Распахнулась она сама,Видно, плохо заперли дверь.«Ну, сейчас я ее лишусь!» —Прорычал самец на ходу.Угадали вы, я боюсь! —Он невинность имел в виду.Бойтесь гориллу!И хозяин кричал: «Скандал!Зверю нет еще и восьми!Мальчик в жизни самки не знал,Он ведь девственник, черт возьми!»Но бабенки вместо того,Чтоб использовать данный факт,Побежали прочь от него.Это был непонятный акт!Бойтесь гориллу!Даже дамы, что час назадБыли мысленно с ним близки,Мчались в ужасе, доказав,Что от логики далеки.Я не вижу в этом причин,Потому как горилла – хватИ в объятьях лучше мужчин,Что вам женщины подтвердят.Бойтесь гориллу!Все несутся, не взвидя свет,От четверорукой судьбы,Кроме двух: старухи ста летИ расфранченного судьи.Видя этакий оборот,Зверь направил свои стопы,Ускоряя бешено ход,К ним, оставшимся от толпы.Бойтесь гориллу!И вздохнула старуха: «Ох!Я не думаю, чтоб сейчасКто-нибудь, скажем прямо, могНа меня положить бы глаз!»А судья говорил, что бред,И за самку принять егоНевозможно… А впрочем, нетНевозможного ничего.Бойтесь гориллу!Что бы сделал из вас любой,Если б ночью, ложась в кровать,Меж старухою и судьейБыл бы вынужден выбирать?Что касается до меня,Я бы полностью все учелИ старуху, уверен я,В роли женщины предпочел.Бойтесь гориллу!Но горилла ведь, как на грех,Избирая собственный путь,Хоть в любви превосходит всех,Но не блещет вкусом ничуть.Потому, не грустя о том,Что избрали бы я и ты,Зверь берет судью, а потомУстремляется с ним в кусты.Бойтесь гориллу!Продолжения, как ни жаль,Не могу рассказать для всех.Это вызвало бы печальИли ваш нездоровый смех.Потому что, подставив зад,Звал кого-то и плакал он,Как несчастный, что днем назадБыл им к смерти приговорен.Бойтесь гориллу!Перевод с французского

Раскаявшийся сутенер

(Из Жоржа Брассанса)

Она стояла у ворот«Святой Мадлены»И наблюдал честной народЕе колени.Она сказала: «Котик мой,Пора влюбиться…»И понял я, что предо мнойЛишь ученицаГосподь способности ей далИ часть сноровки,Но что такое Божий дарБез тренировки?Хотя монашкой лучше стать,Чем жить в притоне,Как не устанут повторятьУ нас в Сорбонне.Я был взволнован, как никто,Несчастной крошкойИ показал ей кое-что,Совсем немножко.Попутно я ее учил —Ей это надо! —Как привлекать к себе мужчинПосредством зада.Я ей сказал: «Вся трудность в том,Что на панели,Лишь научась вертеть хвостом,Достигнешь цели.Но, обращаясь молодцомС тем инструментом,Варьируй темп с юнцом, с глупцом,С интеллигентом…»И вот тогда, благодаряМоей услуге,Я компаньоном стал не зряВ делах подруги.И как сказал поэт большойВ какой-то строчке,Мы были телом и душойПоодиночке.Когда бедняжка шла домой,Оставшись с носом,Я к ней не лез – ни Боже мой! —С пустым вопросом.Но, несомненно, от тоскиЯ был не в духеИ раздавал ей тумакиИ оплеухи.Но вот она, к моей бедеИ как-то сразуВдруг подцепила черт-те гдеОдну заразу.И как подруга или просто такДля пробыМне подарила, как пустяк,Свои микробы.Я от уколов и со злаНе взвидел светаИ понял – нету ремеслаДурней, чем это!Поняв раскаянье мое,Она рыдала,Но все напрасно! До нееМне дела мало!Моя подружка, сев на мель,Не шита лыком,Поспешно бросилась в бордельВ объятья к шпикам.Там покатилась, как ни жаль,Она все ниже…Какая жуткая моральУ нас в Париже!Перевод с французского

Разговор с Хайямом

Г. С. Семенову

Хорошо было древним поэтам, Хайям!Узнавали их не по газетам, Хайям!На пиру говорил, не заботясь о славе,И остался бессмертен при этом ХайямТы ответь мне, Хайям, на законный вопрос:Если были, и впрямь, Магомет и Христос,Почему мы живем уже столько столетий,А на этой Земле не убавилось слез?Оптимистом быть трудно, Хайям, помоги!В этом мире беспутном, Хайям, помоги!Если веру и цель указать мне не можешь,Хоть мгновением судным, Хайям, помоги!Впрочем, будем добры. Люди слабы, Хайям.Ради денег живут, ради славы, Хайям.Я не лучше других и не хуже, но все же,Почему на людей нет управы, Хайям?Все не так уже серьезно, Хайям, дорогой!Лучше рано, чем поздно, Хайям, дорогой!Лучше редко да метко, а если не вышло,Пусть хотя бы курьезно, Хайям, дорогой!Современник не тот, кто живет среди нас.Современник умрет, может быть, через час.Лишь один, о Хайям, у меня современник —Кто прочтет и поймет череду этих фраз.

В доме писателей

Какая-то пьяная мордаИ пластырь на ней, словно хорда.Глаза нагловатые узки,И чертиком прыгает мускул.Вот морда за нею другая:Ухмылка от края до краяИ нос безобразного цветаЕе выдают как поэта.Вот третья маячит в тумане:– Цыгане, – кричит, – где цыгане?И светятся уши, как свечи,Ловя бестолковые речи.Собрались служители музы.Трещат биллиардные лузы.– Туза от борта в середину!..Простите мне эту картину.

Молитва

Жить по вашим законам – увольте!Пусть я буду по горло в дерьме,Хуже негра в республике Вольте,Горше узника в черной тюрьме.Пусть я буду последним из нищихИли первым шутом у ворот.Пусть свинцовой толпой в сапожищахМою душу растопчет народ.Пусть друзья от меня отвернутсяИ семья проклянет навсегда.Пусть никак от греха не очнуться,А потом не сгореть со стыда.Пусть я буду с любимой в разлуке,Пусть умру я, как зверь, в стороне,Жизнь сгубив на бесцельные звуки…Боже мой, протяни ко мне руки,Протяни свои руки ко мне!

Званый обед

Опять вино, и разговоры,И разговоры, и еда.Уже сгорают со стыдаВоспитанные помидоры,Уж зеленеют от тоскиОгурчики в стеклянной банке,А сом, разрезан на куски,Печально спит в своей жестянке.Обед сверкает, точно зубВ шикарной пасти метрдотеля.Вот разговор зашел про суп,Потом про скульптора Бурделя,Потом немного про хоккей…Обед удался. Все довольны.О Боже! Позвони скорейС твоей высокой колокольни!Не презирай меня, Творец!Я создан по твоим проектамНе как хлебатель кислых щецИ разговоров «с интеллектом».Ты создавал меня, старик,Для равноправного общенья,Но я утратил Твой языкИ прячу взор в боязни мщенья.Как надоел мне этот мирФиглярства, бешенства и скуки!Упрятаны в подкожный жирДуши моей живые звуки.И сердце плавает в груди,Как рыба, шевеля глазами.О Господи! Не уходи,Не пропадай под небесами!Наверно, я еще не тот,По ком Ты мучался ночами,Но, ложечку суя в компот,Я все же грустен и печален.А где-то там моя душа,Оторванная от обеда,Как бы с восьмого этажа,Глядит на лысину соседа.

Дачная хроника

Звенит ленивая гитара,Небрежно вторя голосам.Березы, точно струйки пара,Проистекают к небесам.Все ладно: песня и природа.Все хорошо и тут и там.Сентенции такого родаНередко помогают нам.День пролетел – уже удача.Десятибалльный ураганНас минул. Не сгорела дача.В поселке не возник вулкан.Исправно радио молчало.Под нами не сломался стул.Весь день корова не мычала.Никто из нас не утонул.Никто в обед не отравилсяГрибами. Не было грибов.Никто и в погреб не свалился,Хотя здесь много погребов.Лились чаи. Мелькали спицы.Стучали ходики в виски.Лес не шумел. Не пели птицы.Цветы завяли от тоски.