Мы долго терпели, но потом решили все-таки, что у нас не так много крови, чтобы раздаривать ее дохлым слепням. Поэтому мы попросили наших девушек следить за слепнями и уничтожать их до укуса. Тата и Барабыкина сначала оскорбились, но потом поняли, насколько это важно.

Они стали работать перехватчицами слепней. Одна наводила другую.

– У Леши на шее! – кричала Тата. – У Яши на боку.

– Не надо! – орал Яша.

Барабыкина прыгала между амбалами и хлопала их по спинам и животам. Она вошла в такой азарт, что я испугался, как бы она не перебила амбалов заодно со слепнями. Яшу она хлопнула по боку так, что он рухнул на копну и минут пять извивался на ней от боли. А слепень все равно улетел, потому что у Барабыкиной плохая реакция.

К концу дня все тело горело от этих ударов, укусов слепней и сена. В волосах полно было трухи. Мы доделали скирду, и машина отвезла нас домой.

После такого пекла окунуться в озеро – это все равно, что попасть из отделения милиции на балет Чайковского «Спящая красавица». Я точно говорю. Хотя ни там, ни там не был.

Мы искупались и только тут до нас дошло, что первая рабочая неделя кончилась.

Первым делом, чтобы иметь средства для отдыха, мы сдали бутылки. Амбалы ползали под нарами и собирали их, как грибы. Бутылок набралось пять ящиков. Мы вшестером понесли их цепочкой к приемному пункту. Дядя Федя был ошеломлен вырученной суммой.

– И чего, спрашивается, мы работаем? – задумчиво спросил он. – Можно месяц прожить на бутылках.

Потом мы стали готовиться к танцам. По субботам в местном клубе танцы. Приезжает ансамбль из военно-спортивного лагеря для трудновоспитуемых подростков. И подростки тоже приезжают. Мальчики пятнадцати-шестнадцати лет. Получаются такие танцы, что с ума можно сойти.

В семь часов мы постучались в окошко к девушкам. Одеты мы были живописно. Яша в тельняшке навыпуск и с платочком вокруг горла. Леша в синем тренировочном костюме, а я в пятнистых джинсах и кедах. Я сначала не хотел идти на танцы, думал, что несолидно. Но меня уговорили.

Девушки уже накрасились и ждали нас. Мы призваны были защищать их от местных хулиганов. Местные хулиганы прибывали на грузовиках из соседних поселков. С ними прибывали девушки с распущенными волосами и в белых брюках. Единственный в поселке милиционер на время танцев скрывался у родственников. Увидев наших девушек во всеоружии, я понял, что нам придется туго. По моим расчетам, местные хулиганы не должны были упустить такую добычу.

– Если будут бить ногами, – шепнул я Яше, – закрывай лицо.

– А что, тебя уже били ногами? – поинтересовался Яша.

– Пока нет, – сказал я.

Я сбегал в наш сарай предупредить народ, чтобы были в боевой готовности. Если что. Народ в сарае играл в настольные игры. Мой клич был встречен без энтузиазма.

– Чего вы туда поперлись? – сказал дядя Федя. – Начистят вам фотокарточки, и вся любовь.

– Федор Степанович абсолютно прав, – сказал Лисоцкий. – Могут быть неприятности.

– Вы же сами говорили о физических упражнениях, – сказал я. – Современные танцы не настраивают лирически. Партнер и партнерша не контачат. Энергии они теряют вагон. Лучшее средство от любви.

– Не понимаю, – сказал Лисоцкий. – А Инна Ивановна тоже пойдет?

– Конечно, – сказал я.

– Не понимаю, – повторил Лисоцкий.

Когда я вернулся в клуб, наши уже плясали. Там было не протолкнуться. На сцене пятеро мальчиков в синих пиджаках с золотыми пуговицами что-то кричали. По-английски. Трое с электрогитарами, один на барабане, а один на электрооргане. Все как положено. Они были страшно серьезны.

Теперь танцуют коллективно. Так проще, потому что все равно неизвестно, где твоя партнерша. Я пригласил Наташу-бис, но она тут же потерялась в толпе. Я оказался в кружке девушек с распущенными волосами. Они выделывали что-то ногами, и плечами, и головой, а ручками ритмично поводили у лица. Как умывающиеся кошечки.

Я тоже стал дергать ручками у лица. И ножками шевелил очень активно. Слава Богу, девочки меня не замечали. Они были углублены в себя.

Грохот стоял такой, что я пожалел колхозных коров, находившихся неподалеку в коровнике. От такого грохота у них могло свернуться молоко. И вообще, они могли заболеть нервным расстройством. Нам-то что! А вот коровам это наверняка вредно.

Пока я думал о коровах, меня оттеснили дальше, и я стал прыгать рядом с местным хулиганом, который плясал что-то совсем уж замысловатое. Я позавидовал его координации. Руками он чертил окружности в разных плоскостях, а ногами стриг, точно ножницами. Он взглянул на меня и чего-то разоткровенничался.

– Во дают! – сказал он.

– Неплохо, – ответил я вежливо.

– Потрясно! – заметил хулиган.

– Вы не знаете, что это за песня? – спросил я, чтобы поддержать разговор.

– Ай лав дифферент сабджектс, – сказал местный хулиган. – Битловая.

– Какая? – спросил я.

– Битловая, – сказал он. Вероятно, это означало высшую степень похвалы.

Грохот оборвался, и я снова нашел наших. От них шел пар. Яшу уже можно было выжимать. А на щеках девушек можно было жарить блины. Так они пылали.