Наконец кто-то догадался дать дирижеру цветы, и больше он не появлялся. Можно было пойти в буфет.

В буфете продавали лимонад и конфеты. Пива не было. Мы пошли в фойе, где публика гуляла по кругу против часовой стрелки. Дамы пожирали друг друга глазами. Немного пожирали и меня, поскольку на мне был новый галстук.

Во втором отделении было то же самое, только с роялем. Снова здоровались, но теперь вариантов было больше. Сначала дирижер с пианистом, потом дирижер со старичком, а потом пианист со старичком. В конце опять долго вызывали дирижера, хотя мне показалось, что многие нервно нащупывают в кармане номерок гардероба. Я думал, что сыграют еще что-нибудь для души, но не сыграли. В гардеробе было тесно и совершенно не понять, где конец очереди. Однако ругались мало и очень вежливо.

Я высчитал, что следующий юбилей этого композитора будет через сто лет. С удовольствием схожу в филармонию еще раз. Всегда интересно наблюдать обычаи, далекие от нашей повседневной жизни.

После защиты все сразу пошли в кафе. Маршрут был известен. Впереди шел герой дня Саша Рыбаков под руку с официальным оппонентом. Сзади живописными группами шли остальные. Все улыбались, будто совершили доброе дело.

В кафе уже стоял накрытый стол, расположенный буквой «Т», как на аэродроме. Бродили какие-то люди. Сервировка стола была на кандидата физико-математических наук. Все по-прежнему улыбались, только более нетерпеливо. Наконец пришел ожидаемый заведующий кафедрой, и можно было начинать.

Рядом со мной за столом расположился абсолютный незнакомец. Видимо, он был родственником или школьным товарищем Рыбакова. Незнакомец был близорук и удивленно вскидывал брови, поглядывая на буженину с хреном.

– Товарищи! – сказал завкафедрой. – Сегодня мы…

И все пошло как обычно. Через две минуты выяснилось, что Саша выдающийся экспериментатор. Пять минут спустя кто-то сравнил его с Ферми. А через некоторое время нерасторопность Нобелевского комитета по физике стала очевидной.

Стол был сервирован превосходно. Пожалуй, все-таки лучше, чем на кандидата. Близко к доктору. Уровень коньяка в бутылках падал стремительно, как нравственность в странах капитала. Мой сосед пил каждый тост, показывая незаурядные способности. Брови его заняли устойчивое верхнее положение. Наконец он поднялся с рюмкой в руке.

– Товарищи! – сказал незнакомец, угрожающе наклоняясь в мою сторону. – Я специально прилетел из Новосибирска, чтобы сказать этот тост.

Все посмотрели на него с уважением. Приятно было, что он не забыл такую мелочь.

– Выпьем, друзья, за вирусы, которым обязан наш диссертант!

Мы подняли рюмки, ожидая услышать смешную медицинскую историю. И действительно, этот чудак из Новосибирска оказался остроумным человеком. Он долго говорил о каких-то вирусах, а потом сказал:

– Юра, позвольте мне вас расцеловать!

Этого, конечно, не нужно было делать. Когда он приблизился к Саше, который все еще доверчиво улыбался, брови его приподнялись еще сантиметра на три. Хотя казалось, что выше нельзя.

– Кто вы? – прошептал незнакомец в наступившей тишине.

– Саша, – сказал Саша.

– А я думал, вы Юра, – еще тише сказал сибиряк. Горе его было неописуемо.

– Нет, я не Юра, – мягко, но настойчиво сказал Рыбаков. Саша вообще очень твердый человек. Это делает ему честь. Я бы давно не выдержал и признался, что я Юра, раз это так необходимо. Хотя я Петя.

Короче говоря, выяснилось, что сибиряк приглашен в кафе «Север», а у нас «Восток». Поскольку компаса у него не было, ошибка показалась простительной. Сашу он все же расцеловал.

– Может, я еще успею к своим, – сказал он, взглянув на часы. И отбыл.

Вот только мы не спросили, в какой ему нужно было город.

На Новый год меня уполномочили быть Дедом Морозом и возить мешок с подарками по квартирам сотрудников.

– Ты у нас молодой и стойкий, – сказал парторг. – Должен справиться.

Потом только я понял, что он имел в виду.

Меня снаряжали всем коллективом. Шубы не нашлось, ее заменил защитный костюм, оставшийся от занятий по гражданской обороне. Его обшили блестками, а на ноги я надел диэлектрические боты. Когда прицепили бороду и усы, я стал похож на престарелого космонавта.

Шеф посмотрел на меня и сказал, что к нему заезжать не надо. У него нервный и впечатлительный внук. Остальные сотрудники были за детей спокойны, и я поехал, взяв такси на средства профкома.

Честно скажу, пять адресов я выдержал хорошо. Но у каждого человека есть своя норма. У меня она, если без закуски, примерно граммов триста. А давали без закуски. Некогда было закусывать.

Шестой адрес был дяди Феди. Он меня встретил как родного. Кинул внучке мой мешок с подарками, сказал, чтобы выбирала, а сам поволок меня в кухню.