Они прошли около сотни шагов, прежде чем Слепец ощутил присутствие других людей. Сквозь тьму робко, неохотно пробились серые пятна - застывшие силуэты воинов, стоящих в карауле. Немедленно, в мозгу возникло видение: слева стена прерывается, и там находится широкая, длинная лестница под высоченным потолком. На ее высоких ступенях лежит ковер, похожий на искристую реку серебристо-голубого цвета, стекающую вниз сотнями водопадов, по краям высятся массивные балюстрады со стойками в виде обнаженных женщин с закинутыми на затылки руками. У начала лестницы стоят два воина в полных доспехах, с опущенными на лица забралами, из-под которых внимательные и настороженные глаза оглядывают проходящих мимо. В руках воинов большие алебарды с красными древками и причудливо изогнутыми лезвиями…

Они прошли мимо караульных - Шадри уверенно, словно не замечая, Слепец - с опаской, боясь дышать, ибо он кожей чувствовал недоверие в их взглядах. Казалось - один резкий звук, и лезвия алебард, скрестившись, отсекут его голову, будто громадные ножницы. Слепец живо представил свою несчастную головушку, скачущую по нескончаемым ступеням… Грязные волосы, разметавшись по сторонам, пачкали прекрасный ковер, а яркая кровь, выплескивавшаяся из раны оставляла замысловатую узорчатую дорожку. Чтобы избавиться от наваждения, и, может быть, еще и от страха, Слепец принялся считать злосчастные ступени. Их оказалось ровно двести двадцать две; далее лежала площадка, упирающаяся в высоченную двустворчатую дверь - такую не постыдился бы вставить в стену вместо ворот средних размеров город. Здесь опять стояла стража. На сей раз один из караульных сдвинулся с места. Скрипя кожаными ремешками, поддерживающими доспехи, и скрежеща самими латами, он сделал шаг вперед и преградил путь концом алебарды.

– Стой, Младшая Помощница, - спокойно, безо всякого выражения, сказал караульный.
– Кого ты ведешь к Его Могуществу?

– Это странствующий воин, отказывающийся назвать свое имя. Он утверждает, что пришел с той стороны Реки. Великий хочет видеть его.

– Это так. Пусть этот человек отдаст нам свое оружие.

Слепец не заставил стражу ждать: он быстро (хоть руки и подрагивали), вынул меч, положил его себе под ноги, потом туда же отправил нож. Воин, заговоривший с ними, не поднял алебарды и ждал чего-то еще; в воздухе повисла зловещая, напряженная тишина.

– Больше ничего нет!
– срывающимся голосом проговорил Слепец. Он чувствовал себя ужасно неловко - примерно так, как в тот далекий день, когда смеющийся Олек заставил его войти в комнату, где ждала уже обнаженная женщина. Его Первая женщина.

– Неправда!
– угрожающе сказал стражник в ответ на признание Слепца.
– Ты должен снять с рук эти бронзовые крюки, они выглядят опасными.

– Я не могу их снять! Они вделаны глубоко в мои кости!
– Слепец растерянно повернулся к Шадри, но та невозмутимо смотрела в сторону.

– Тогда ты не можешь пройти!
– спокойно сказал стражник, и уже шевельнул алебардой, чтобы оттеснить Слепца назад, как вдруг вздрогнул и отвел оружие обратно. Чуть помедлив, будто бы прислушиваясь к внезапно возникшей боли в печенках, он нерешительно поднял оружие. При этом он смущенно и удивленно пробормотал: - Я ошибся! Мой вывод был неточен, ибо ты можешь пройти, странствующий воин с того берега Реки. Так сказал Великий!

С тем же легким скрипом кожи и стуком доспехов, воин отступил в сторону. Рядом произошло какое-то неуловимое изменение - на площадку ворвались новые звуки, несущиеся издалека вместе с порывом теплого ветерка.

– Иди!
– прошептала Шадри. Слепец помедлил, так как испытывал робость. Он даже погрузился во тьму, перестав "видеть" силуэт Младшей Помощницы и стражей. Он вдруг впервые понял, каково это - входить в покои сильного мира сего, не зная, что тебя там ожидает… Однако, взяв себя в руки, он смог твердо шагнуть вперед. Шадри не осталась на площадке, как можно было подумать, а отправилась вместе с ним, держась чуть сзади.

Пройдя узкую полоску голого каменного пола, Слепец снова ощутил под ногами ковер. Теперь это было нечто роскошное, с длиннейшим ворсом, который пружинил под подошвам. Казалось, что идешь по кровати с мягкой периной. Далеко впереди щебетала птица и журчала вода, но звуки эти не отдавались эхом, словно вокруг было полно препятствующих его распространению предметов. Пару раз Слепца бросало в жар - как будто он проходил в непосредственной близости от горящего огня, однако треска пламени слышно не было. Потом ковер кончился и под ногами оказалось нечто непонятное - тверже ворса, но мягче камня.

– Он пришел, Великий!
– в тот же момент произнесла Шадри. Судя по звучанию ее голоса, она низко поклонилась. Спереди, оттуда, где находился Мездос, к Слепцу не приходило никакой информации. Он напрягся, пытаясь пустить в ход все свои способности. Раньше они никогда не появлялись, повинуясь желанию, а возникали сами собой, но сейчас… Сзади медленно возник силуэт Шадри - зеленовато-голубой страх… нет, скорее граничащее с ним почтение. Далеко позади тускло мигнули ауры стражников, стоящих за стенами зала, и только впереди царила прежняя тьма. Пожалуй, она была какой-то слишком уж черной, какой никогда не "видел" его разум. Искусственной, что ли? По всему выходило, что Мездос намеренно закрывается от всех необычных способностей Слепца - но откуда он может знать о них? Великий колдун молчал, молчали и все остальные, даже щебетавшая птичка прекратила свою песню. Только нежное журчание воды где-то справа, да непонятный треск, вроде того, какой издает горящая смолистая лучина. Слепец не утерпел, первым нарушив молчание. К тому времени он полностью справился с робостью, снова обретя душевное равновесие и перестав бояться загадочного Мездоса. В конце концов, чего страшиться ему, человеку, уже пережившему одну смерть?

– Отчего здесь повисла такая леденящая тишина?
– громко спросил Слепец, непроизвольно наморщившись от резкости слов, прорезавших покой этого места. Следующую фразу он произнес намного тише.
– Неужели я должен падать ниц и ползти к трону, целуя пол?

– Нет, - тот, к кому он обращался, наконец изволил подать признаки своего существования. Негромкий, хрипловатый старческий голос пришел прямо из тьмы, родившись из нее и в ней растаяв. Не очень-то он приветлив.

– Это хорошо, - улыбнулся Слепец, ничуть не обидевшись на такую немногословность - Я никогда не делал ничего подобного, и вряд ли смог бы начать.