И — была, не была! — главный козырь.

— Сегодня чародеи приняли меня к себе в ученики! Да!! Я — ученик чародеев!

Очень жаль, что Гражена была тогда не в состоянии оценить произведённый ею эффект: отец так и замер с приоткрытым ртом; тётка чуть не соскочила с кресла, пытаясь высмотреть что-то в её облике. Зато Дженева по своему опыту выступлений на публике хорошо знала, как такие паузы обрываются и, сжавшись, ожидала взрыва.

И он не заставил себя долго ждать: барон метался по комнате, сбивая мебель, крича и на дочь, и на леди Олдери, которую он обвинял в пособничестве сумасбродству глупой девчонки. Досталось и маэстро, некстати вышедшему из тени. Леди Олдери пыталась одновременно тушить пожар и расспрашивать племянницу о подробностях. Шум стоял такой, словно всей ярмаркой ловили вора.

Гражена, вначале просто оцепеневшая от мощи вызнанной ею стихии, быстро пришла в себя и, переводя взгляд с тётки на отца и обратно, попыталась пересилить какофонию.

— Тётушка, тётушка, — чеканила она, — я хочу поговорить с отцом. Наедине, — и прямой взгляд в глаза Трене.

Гнев отца был страшен ей, но она знала, что надолго этого гнева у него не хватит. Особенно, если его не будет подпитывать своим суматошным мельтешением тётка, которую он всю жизнь недолюбливал. Леди Олдери попыталась было воспротивиться этому, но Гражена сумела настоять на своём. Не обращая внимания на тётку, она храбро подошла к отцу и потянула его к выходу из залы. И хотя на его лицо всё ещё было страшно смотреть, то, как легко ей удалось сдвинуть его с места, придало Гражене надежды и мужества. У неё хватит сил!…

…Когда за ними закрылась дверь, в комнате стало оглушительно тихо. Встревоженная леди Олдери прошлась взад-вперёд, потом её задумчивый взгляд упал на Дженеву и маэстро — и оживился внезапно пришедшей мыслью. Леди вернулась в своё кресло, подозвала спутников племянницы поближе и, после недолгого колебания, обратилась к девушке:

— Кто ты и как тебя зовут?

Дженева незаметно набрала побольше воздуха в лёгкие и, произнеся в уме краткую молитву всем богам и духам, приготовилась подтверждать легенду подруги.

А то, что это будет непросто — она поняла сразу…

Гражена уронила голову на подушку и вся отдалась блаженному ощущению чистого тела в чистой, теплой, мягкой постели. Как хорошо! И какая она молодец!

Её сердце ликовало.

Она победила: отец дал своё согласие. Она смогла его убедить. Она настояла на своём.

И тётка приняла её в свой дом.

Ладно, она будет учиться у чародеев, пока от этого никуда не денешься — но настоящая её цель лежит не к ним, а в королевский дворец.

И это будет! Будет! Она и дальше собирается побеждать!

Девушка тихонько засмеялась от переполнявшей её радости.

— Ты чего? — из непроглядной темноты раздался сонный голос подруги.

— Эх, ты! Ничего не понимаешь!

— А-а, ну да… Да, ты была сегодня великолепна… Кстати, — голос Дженевы посерьёзнел. — Леди Олдери всё выпытывала у меня детали. Я рассказала ей почти всё — кроме, конечно, Тэиршена. Значит, мы встретились в Астагре — это как было. И ты хотела ехать одна в Венцекамень, а я посоветовала тебе обязательно взять спутников. Вот ты и выбрала меня и Брутваля. Дальше тоже, как было на самом деле.

— Угу…

— Не знаю, поверила она мне или нет.

— Это уже неважно, — отмахнулась Гражена.

— Точно знаю: если бы Брутваль не подтвердил ей, что меня тоже взяли в ученики, вот этому бы она ни за что не поверила.

— Не переживай. Отучимся, сколько надо, у чародеев, а потом я обязательно заберу тебя во дворец.

— Правда? — судя по скрипу, Дженева присела в кровати. — Честно?

— Сущая правда, — довольно засмеялась Гражена. — Сущее честно. Мы им ещё всем покажем! И не сомневайся!…

…Утро было тихим и ласковым. Гражена долго лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь чувством успокоённости: сегодня впервые за последние дни она не пробудилась для тягостных и тоскливых предрассветных часов. В ней крепло какое-то подспудное убеждение, что прежние беды остались позади. Для уверенности в этом она прокрутила убивавшие её прежде мысли "как я могла позволить так поступить с собой?" — и вдруг увидела ответ на них. Простой и действенный.

А не надо позволять. И всё.

Она больше никому не позволит унижать себя.

И ещё она больше не будет отпускать свою жизнь на самотёк. Она будет строить её сама.

Из-за двери уже давно доносились шаркающие шаги слуг и обычные, негромкие утренние шумы большого дома.

Пора вставать. Сегодня надо многое успеть сделать.

Завтрак был из разряда напрочь отбивающих аппетит. Отец ещё дулся, демонстративно отказывался есть и всё норовил завести разговор об упадке нравов и дочерней неблагодарности. Леди Олдери тактично и умело переводила разговоры в менее опасные области, рассказала пару невинных и забавных анекдотов из жизни двора, улыбалась, острила, ухаживала за гостями. Только благодаря ей завтрак не превратился в новый скандал. Гражена (она, кстати, настояла, чтобы Брутваль и Дженева тоже сели за стол, и даже усадила подругу рядом с собой) старательно делала вид, что всё в порядке, смело глядела в глаза отцу в его самых патетических моментах и с растущим уважением поглядывала на бесспорные дипломатические умения тётки. Дженева потихоньку выходила из шока, вызванного тем, что она сидит за одним столом с бароном, её бывшим хозяином, и придворной дамой, и очень пыталась казаться незаметной. И только Брутваль, ещё огорчённый попавшими в него вчера молниями барона, с удовольствием уминал завтрак: жалко только, конечно, что порции были маловаты…