Лорд Станцель слушал её и кивал. Перед этим он много беседовал с Кастемой, обсуждая каждую мелочь учёбы и безопасности принцессы. И тот как-то предупредил его, чтобы он не выспрашивал у неё поначалу подробности; сама захочет — расскажет.

— Почему это так? — весьма удивился тогда лорд Станцель.

— Тут вот что… — помолчал чародей. — Для того, чтобы им действительно понять, чему они учатся на живых уроках, должно пройти немало времени. А поначалу оно выглядит, как будто…

— Тогда ты мне сам это расскажи, — перебил его старик.

Чародей вздохнул и начал нести какую-то околесицу, мол, главный инструмент любого человека — он сам, и поэтому они вначале помогают своим ученикам избавиться от всего чужого и наносного… И так далее.

Совет Кастемы лорд Станцель всё же принял. И сейчас он кивал, слушал, поддакивал — и успокаивался. Он не ошибся, решив помочь в её авантюре. Всё хорошо. Вон как горят её глаза!… Да и одно только то, что его любимица с занятий у чародеев первым делом пришла к нему, право же, стоило всех хлопот и огорчений! Так что мажордом уверенно отодвинул на время все неотложные и срочные дела, которые нынче валом валились на него, и, любуясь почти похорошевшей Легиной, принялся вместе с ней решать, не стоит ли и Гине тоже приносить на занятия такой же простой обед…

А жизнь текла дальше. В Венцекамне стали появляться первые солдаты, из-за ранения или по болезни отправленные домой, на излечение. Их наперебой приглашали в гости, сажали на лучшие места и подкладывали на тарелки лучшие куски. Взамен они рассказывали о схватках, в которых им приходилось участвовать, и неизменных победах ренийского оружия. О неудачах и отступлениях люди спрашивали мало — и не потому, что о них не знали, а потому, что говорить об этом просто не хотелось. Очень хорошо шли любые истории о генерале Шурдене, даже самые незначительные. Старики обязательно расспрашивали о короле — мол, бережёт ли он себя, не рискует ли понапрасну; люди помоложе, наоборот, живо интересовались, какие тот самолично совершил подвиги.

Для крестьян были объявлены новые налоги. Мужики тяжело вздыхали, хороня былые надежды прикупить что по хозяйству от продажи удачного в этом году урожая. Горожанам и мастеровым новых сборов пока не назначали; правда, некоторые старые повсюду стали собирать раньше обычного.

Как-то вдруг и водночас наступила осень. Дождило редко, но холодные северные ветра быстро выдули остатки августовской жары. В город потянулись скрипучие повозки с дровами на зиму. После перерыва на лето снова открывались городские купальни, приглашая первых посетителей в тёплый пар своих внутренностей. Рынки и базары были завалены пахучими и разноцветными яблоками. Хозяйки, ловя последние солнечные дни, сушили их или варили в здоровенных медных мисках, а детвора крутилась вокруг в расчёте на кисловатое горячее лакомство.

Леди Олдери почти перестала появляться дома. А когда изредка возвращалась, то рассказывала племяннице свежайшие государственные новости и придворные сплетни. В эти дни высший свет столицы, как и обычно в эту пору, жил праздниками и развлечениями. Гражена и Дженева в свою очередь заразились духом беззаботного веселья, исходившего от леди Олдери; Гражена даже выпросила у тётки разрешение приглашать своих гостей не в убогенький флигель, а в её гостиную, и теперь с помощью сестёр Лии и Терестины осваивала высокое искусство гостеприимства. Последнее у неё получалось неплохо, так что скоро среди образованной столичной молодёжи вечера у «барышень-чародеюшек» стали известными и даже модными. В один из дней, когда девушки спешили с только что окончившихся занятий домой, готовиться к очередному вечеру, Дженева вдруг остановилась и внимательно посмотрела на неспешно собиравшуюся Гину. Новенькая ученица до сих пор продолжала оставаться новенькой. Она не стремилась сблизиться с товарищами; если с ней не заговаривали, могла часами молчать, не показывая никакого чувства неудобства. Не помогло и даже небольшое празднование, которое ученики чародеев традиционно устраивали новичкам на седьмой день их обучения. Ребята поначалу непонятливо обсуждали эту странную её черту, но потом приняли решение уважать её склонность к одиночеству и особо не навязываться со своим общением. Дженева единственная изредка пыталась навести мостики, хотя и без особого успеха. Сейчас же, мысленно оказавшись уже в ожидающем её сегодня веселье и глядя в строгое и закрытое лицо Гины, она вдруг с отчётливой жалостью поняла, что её-то дома нынче никакой праздник не ждёт. И от этого нахлынувшего чувства она вдруг почему-то подошла к новенькой.

— Приходи к нам. В гости. Сегодня.

Легина подняла бесстрастные и серьёзные глаза. Её первоначальная эйфория от победы уже схлынула. Взамен пришли будни с мелкими, но обязательными делами, а также с потерей прежних маленьких, но привычных радостей. Сейчас ей приходилось раньше вставать; стало меньше времени на игры с Рыжиком. Кроме того, оказалось неприятно носить не своё имя — как будто она всех обманывала. И, главное: в последнее время неотвязной чередой пошли лёгкие сомнения насчёт учёбы у чародеев. Нет, конечно, она бы ни за что сейчас не отказалась от живых уроков. В этих играх и правда было несравненно больше жизни, чем в опутанных скучными правилами и тяжёлыми шторами комнатах Туэрди. Только какое отношение эти игры имели к её цели?!

Легина подняла спокойные глаза на бывшую уличную плясунью, оживлённую более чем обычно… И, как всегда, развязную. Она не успела открыть рот, чтобы вежливо отказать, как с другого конца комнаты донёсся нетерпеливый возглас дочери астаренского барона.

— Дженева, ты скоро? Мы опаздываем!

— Сейчас, подожди! — открикнулась та и снова повернулась к Легине. — Знаешь дом леди Олдери? На Тополиной улице?

Нужно сказать, что Дженева выбрала не очень удобное место для разговора, нечаянно загородив выход из класса. Она не успела не то, что получить ответ от Легины, но даже толком договорить адрес. Выходящие гурьбой ребята заставили её почувствовать себя лодкой, попавшей в водоворот. Мирех, шедший последним, с просьбой "не спеши-ка" подхватил её под локоть. Сердце Дженевы на мгновение ёкнуло от давно похороненной надежды, но первые же его слова безоговорочно повернули её мысли в совсем другую сторону.

— Давно хочу спросить тебя. Что с тобой случилось?

— Это ты о чём? — искренне не поняла Дженева.

Они шли по коридору не так быстро; расстояние между ними и остальными постепенно увеличивалось.

— Последнее время ты словно не учишься, а разучиваешься. Я помню, как хорошо у тебя всегда получалось живые уроки. А сейчас тебя как будто подменили.

— Да я… я наоборот… — Дженева чуть не закашлялась от усердного желания оправдаться.

— Что наоборот? — недовольно переспросил Мирех. — Есть три основных поведения новичков: «чурбан», "знаток" и «погоняла». Первый ничего не понимает и всего боится; второй знает всё лучше всех и щедро учит, как надо жить. Третий… тот уже всё понял и "давай-давай быстрее, что там дальше?" Так вот ты — со второго круга причём! — словно решила переплюнуть всех новичков вместе взятых. И ведешь себя как чурбан, как знаток и как погоняла. Сразу и вместе.