Еще одно зимнее приключение. Однажды мне надо было проводить Лекси на день рождения к ее однокласснице, которая жила в десяти минутах ходьбы от нашего дома. В тот морозный январский вечер идти по улицам оказалось непросто. За день до этого выпал снег, утром выглянуло солнышко, температура поднялась выше нуля, и снег растаял, а к ночи ударил мороз, превративший улицы в каток, – люди еле передвигались: скользили, катились, держались за заборы.

В такую погоду, если у вас нет неотложных дел и автомобиля, лучше оставаться дома. Но у нас были неотложные дела (нас ждали на день рождения) и, как выяснилось, у нас имелось кое-что получше автомобиля на четырех колесах: у нас был Бу на четырех лапах.

Мы храбро ступили на заледеневший тротуар, повиснув на Бу с двух сторон. Не помню, веселым ли оказался праздник, в памяти сохранилось лишь наше удивительное путешествие туда и обратно вместе с Бу, взявшим на себя роль спасательного круга, за который мы держались. Он как будто понимал, что наши ноги не приспособлены для передвижения по такой поверхности, а его – вполне годятся. Впечатывая свои огромные лапы в заледеневший тротуар, Бу метр за метром, квартал за кварталом тащил нас вперед. То, что, поскользнувшись, мы судорожно за него цеплялись, чтобы не упасть, он воспринимал с абсолютным спокойствием, ждал, пока мы обретем равновесие, и продолжал путь. Лекси и я начинали хохотать всякий раз, стоило кому-то из нас поскользнуться и уцепиться за Бу. Иными словами, всю дорогу мы смеялись без остановки, потому что и шага не могли сделать без его помощи, словно из маленького, уютного Парка-Слоуп в Бруклине мы перенеслись на Аляску.

Оставив дочку праздновать день рождения, мы с Бу вернулись, а через три часа все повторилось: путь из дома до гостей и обратная дорога вместе с Лекси.

Той ночью Бу стал нашим проводником; он буквально протащил нас по непроходимой ледовой дороге, и я всем сердцем была ему благодарна (просто золото, а не собака).

Как-то летом мы совершили очередное восхождение на гору Вашингтон. Когда мне было двадцать, я карабкалась туда в обществе Моппет и Бью. Трижды мы поднимались с Дэвидом и Тимбой. Теперь, когда Лекси исполнилось девять лет, настала очередь Бу. И как же отличалось наше путешествие с Бу от восхождения с Тимбой! Тимба была на пятнадцать килограммов легче, она, как газель, перепрыгивала через поваленные деревья и небольшие ручейки. Бу лучше давались силовые упражнения, чем изящные прыжки. Ему проще было оттащить бревно в сторону, чем перепрыгнуть через него. Но тем не менее ему нравилась эта длительная прогулка вверх по заросшему сосновым лесом склону. Правда, часа через три он заметно устал и уже с усилием переставлял свои огромные ноги. К тому времени, когда мы достигли границы леса, т. е. преодолели две трети пути, бедный мальчик совсем выдохся. А впереди оставалась самая тяжелая часть: подъем по крутому каменистому склону, требовавший от всех максимального напряжения сил, и Бу продолжал шагать дальше.

Перед самой вершиной я вдруг увидела такое, от чего уровень адреналина у меня в крови резко подскочил. Навстречу нам спускались человек двадцать туристов, очевидно, учеников колледжа, тропа же была такой узкой, что даже худому человеку приходилось отступать в сторону, чтобы пропустить идущих навстречу. Поскольку спускаться всегда легче, то небольшой отряд приближался к нам довольно быстро.

Меня охватили мрачные предчувствия. Что если кто-нибудь заденет Бу или, не дай бог, толкнет его? Уже не было времени оттащить его в сторону или надеть намордник: через секунду они были рядом и начали пробираться мимо нас. И тут шедший впереди молодой человек проделал то, что Бу даже в страшном сне не мог себе вообразить: он погладил пса по голове, как иногда это делают взрослые по отношению к трехлетнему ребенку, совершившему что-то хорошее. Мало того, каждый следующий, проходя мимо пса, гладил его по голове. Эти двадцать поглаживаний могли обернуться двадцатью собачьими укусами, и произошло бы это в получасе ходьбы от вершины горы Вашингтон. Но ничего не случилось! Возможно, на Бу волшебным образом подействовали горы и тяжелое, но богатое впечатлениями, путешествие сквозь облака. А может быть, он слишком устал, чтобы противостоять двадцати поглаживаниям по голове, доставшимся ему в этот день. Когда я оправилась от шока, то увидела (возможно, это было результатом переутомления), каким умиротворенным выглядит мой грозный ротвейлер. Когда Бу преподносил вам приятный сюрприз, бесполезно было искать этому объяснение. Я просто складывала эти подарки в копилку своей памяти, где они хранятся и по сей день.

Кроме разовых сюрпризов, существовали еще маленькие ежедневные ритуальные подарочки: это были лапы Бу, которые по одному ему понятным причинам пес каждое утро предъявлял мне в холле на втором этаже в тот момент, когда я направлялась вниз готовить завтрак. Ротвейлер, не позволявший обнять себя, улыбку которого я видела раз в год, ждал, когда я протяну руку сквозь перила лестницы и поиграю с пальцами на его лапах. Он переносил вес тела на три лапы, а четвертую протягивал мне, чтобы я могла помассировать ее. Когда с одной лапой было покончено, он протягивал другую. Этот маленький ритуал, с которого начинался каждый наш день, сам Бу и придумал, видимо, он испытывал в этом потребность.

И еще. Во время наших прогулок в Проспект-Парке пес (подобно тому, как кошка несет во рту своего котенка) нежно держал в своей пасти мою руку, осторожно сжимая ее зубами и перекатывая языком, стараясь не дать мне освободиться и прервать этот контакт. И ни разу за все шесть лет его огромные зубы не причинили мне боли.

Прохожие, которые видели лишь человеческую руку, погруженную в огромную зубастую пасть, реагировали всегда одинаково: «Боже, он грызет ее руку!» Так мы проходили квартал или два, потом я говорила: «Хорошо, Бу, все замечательно, но все-таки отдай мне мою руку». Он отпускал ее, и мы шли дальше уже не связанные так тесно, но все равно вместе.

Время от времени Бу, к моему удовольствию, оказывал такое же внимание и руке моей матери. Я уже упоминала, что Морган (сын Деллы) так и остался единственной любовью моей мамы, после его смерти она не захотела взять другую собаку. (Свою любовь к животным она и по сей день изливает на моих собак). Если большой, агрессивный, но застенчивый Бу брал в пасть ее руку, этот знак его расположения никогда не оставлял маму равнодушной. Правда, когда это случилось впервые, она чуть не лишилась сознания, пока я не объяснила, что таким способом пес выражает свою любовь.

Однажды Бу проявил симпатию к совершенно незнакомой женщине. Ей оказалась кинолог в гостинице для животных в Лонг-Айленде. Туда мы отвезли собак, когда собирались уехать на неделю из страны. Нам рекомендовали эту гостиницу, и действительно, там все оказалось очень хорошо: дружелюбный персонал, чистые просторные внутренние помещения; большой, поросший травой двор для ежедневных прогулок, которые, как нас заверили, наши собаки обязательно будут совершать. В гостиницах животных размещают по отдельным вольерам; я попросила поселить наших питомцев по соседству, чтобы они могли видеть друг друга. Хозяева охотно согласились. Я также предупредила, что Дэзи с ее замашками примадонны может здесь не понравиться, но вести себя она будет прилично. Потом у нас состоялся специальный разговор о повадках Бу. Я предупредила, что пес может проявлять агрессивность, хотя он хорошо обучен, и порекомендовала персоналу соблюдать в обращении с ним особую осторожность. А в ответ услышала – «Никаких проблем».