Из провала выбрался помятый жрец. Он где-то потерял маску, половина перьев со спины осыпалась, седая бороденка свалялась в комок и покрылась грязью. Осмотревшись и привыкнув к свету, Костяной коготь заплакал. Он на четвереньках подполз к ближайшему птичьему трупу, затем переместился к следующему, поглаживая их по вывернутым крыльям. Слезы лились из его старческих глаз, голова тряслась, бинты на боку кровоточили все сильнее.

— Переживает, падаль, — почти ласково произнес Митя. — Без работы остался. Командир, можно я его прирежу?

— Для тебя-то что хорошего, сын Красной луны? — спросил Коваль.

— Там, где Лева потеряет одну жизнь, я найду две, — неожиданно покраснел Христофор.

— Как это? — выпучил глаза Карапуз, но Христофору надоел допрос.

— Всё равно очень плохо, — повторил он. — Кто-то теряет жизнь. А я стану дважды папой.

— Какой из тебя папа, ты и на баб-то не смотришь, — небрежно бросил Артур и тут же осекся.

А кто, собственно, сказал, что Христя не может быть папой? И кто сказал, что колдун должен найти себе женщину исключительно на берегах Невы?

— Кто-то из нас погибнет, — Артур посмотрел ксендзу в глаза. — Но одного я тебя не отпущу.

— Я буду молиться за всех нас, — серьезно пообещал святоша.

И впервые никто не улыбнулся.

Коваль смотрел на вывеску и не верил своим глазам.

— Как, ты сказал, зовут трактирщика? — переспросил он у пивовара.

— Портос, — просто ответил Клаус. — Он имеет сношения даже с городами западного побережья и, по слухам, водит дружбу с ведьмами. Но у жандармов руки коротки прикончить его.

— Я слышал об этом проходимце, — нахмурился Станислав, — но никогда не имел с ним дела. Ты привел нас в самое сердце греха, пивовар?

— Я привел вас туда, где знают моего отца. Здесь вы можете задавать вопросы, не опасаясь виселицы. Ищейки сюда и носа не суют.

— А нам не отрежут нос за лишнее любопытство? — спросил Карапуз.

Все взоры невольно обратились к Христофору. Сын луны потер рыжую щетину на впалых щеках.

— Человек добрый и злой… Здесь очень опасно и очень спокойно. Нельзя отказаться от еды, но есть тоже нельзя.

— Ну и прекрасно, — Коваль откинул крышку люка, внимательно всматриваясь в затянутые разноцветными стеклышкамиглазницы окон. — Пошли знакомиться.

…Полчаса броневик пылил по окраинам, выбирая дорогу среди завалов. Артур держал курс, руководствуясь скупыми замечаниями Клауса. Постепенно смятая гармошкой земля начала распрямляться, кое-где в рыжих зарослях проглядывали почти неповрежденные особняки, сквозь кучи щебня густо прорастали трава и деревья. Красные стволы здесь соседствовали с зелеными, словно неподалеку проходила невидимая граница двух миров, — древнего и нового.

Пересекли широченную улицу. Коваль прочел: «Бульвар МакДональд». Он задумался, в честь кого назвали часть города, на которой перевернутые катера и понтоны соседствовали с обломками самолетов. Броневик проехал по крылу лежащего аэробуса, затем зацепил боком легкий катамаран. Большая часть обшивки с машин была сорвана, от этого они выглядели еще ужаснее. Коваль догадывался, откуда притащило самолеты, он видел поваленный знак с указателем аэропорта. Но катера базировались явно не на Сене…

Потом гусеницы, как по маслу, заскользили по ровной асфальтированной аллее, вдоль которой стояли низкие декоративные заборчики. Канавки перед ними заполняли желто-красные сугробы перезревших яблок, слив и винограда; в тени дремучих палисадников прятались сказочные, почти игрушечные домики темного кирпича. Артур даже заметил столбики с изящными ящичками для почты и затейливые вензеля на засыпанных листвою крылечках.

Он остановил машину напротив засохшего пруда. На островке, к которому вел ажурный мостик, возвышалась увитая диким виноградом беседка в античном стиле. Тяжелые гроздья клонились к земле, всё дно было усыпано опавшими ягодами. Над улочкой плыл густой запах начинающегося брожения.

Дивный уголок каким-то чудом не подвергся разграблению.

— Обалдеть, — выразил общее мнение Карапуз.

Артур приоткрыл верхний люк. Клаус, отвечавший за противовоздушную оборону, решительно остановил губернатора:

— Не выходить. Очень опасно.

— Там, за домами, — Христофор наморщил лоб и пощелкал пальцами, не в силах объяснить природу своих опасений. — Мыши, но не мыши. Кроты, но не кроты. Много маленьких, много заразы.

— Здесь никто не живет, — подтвердил пивовар, сверкнув на Коваля черными очками. — Наши друзья в городе говорят, что там, где яблоки зреют в январе и марте, не охотятся даже Железные птицы.

Прелестная пастораль рассыпалась в мгновение ока. Стиснув зубы, Артур дал газу и молчал до тех пор, пока броневик не вкатился в серую пелену. Зола проникала внутрь сквозь самые мелкие отверстия, жирным слоем ложилась на руки и одежду.