Придя в чувство и оглядевшись по сторонам, словно припоминая, кто он и что здесь делает, участковый вскочил с лавки и поспешил домой, чтобы воплотить в жизнь задуманное. Ужасно смердящий носовой платок, полетел в первый же встреченный на пути, мусорный бачок. И хотя жил блюститель законности на другом конце городка, и до дому было два часа ходу, он предпочел добираться пешком, чтобы не нервировать в общественном транспорте пропитавшей мундир вонью, добропорядочных граждан.

Добравшись до дома, он первым делом завернул в баню, где поспешно избавился от провонявшей насквозь формы и только потом, оставшись в одних трусах, прокрался за одеждой. Спустя пару минут баня весело топилась в неурочное для буднего дня время. В веселом блеске пламени, догорала ментовская форма, испорченная сегодняшним вызовом. А затем мент парился, мылся и парился вновь, истязая себя мочалкой и веником до вечера, изгоняя из кожи, въевшийся трупный запах. И только с приходом с работы супруги, несказанно удивленной купанием мужа в будний день, завершилась многочасовая помывка.

Облачившись во все чистое, он вернулся в дом, то и дело с подозрением принюхиваясь. И хотя супруга ничего не учуяла, ему еще с неделю казалось, что от него неудержимо несет мертвечиной. По этому случаю, он оформил больничный и целую неделю просидел дома, леча организм баней и водкой, принимая внутрь минимум еды, стараясь не вспоминать историю, послужившую причиной болезни и запоя. По истечении недели, ментовская рожа была немногим краше, чем у покойника, зато он избавился от преследующего его, ненавистного запаха. Еще пара дней, проведенных исключительно на рассоле и курином бульоне, вновь вернули участкового к жизни.

Галю похоронили быстро и скромно, без излишних церемоний. Родители, оповещенные о смерти дочери, особенно не удивились и не расстроились. Они всегда знали, что их непутевая дочка примерно так и закончит свою жизнь. И единственное в чем они ошиблись, то только в том, что сгорела она от водки не под чужим забором, а в своей квартире. А в остальном они оказались правы. Дочка сгорела от алкоголя, забытая и брошенная всеми. Никого из многочисленных друзей и подружек не оказалось рядом в ее последний час. Но дочь есть дочь, какой бы непутевой она не была. Отказаться от нее родители не могли, оплатив все расходы, связанные с захоронением. На окраине городского кладбища появилась очередная скромная и неприметная могила, которой суждено было, в ближайшее время зарасти бурьяном и сорной травой. Родителям она была не нужна, друзья и подруги отказались от нее, а причина смерти лейтенант Егоров, даже не подозревал о том, что женщина, которой он клялся в вечной любви и с которой намеревался провести остаток жизни, более не принадлежит к миру живых.

Он по-прежнему служил на заставе. Иногда вспоминал о ней, но не было в его воспоминаниях и тени былой любви, лишь всепоглощающая ненависть и злоба. Вдобавок к ним обида за то, что она дурачила его, водила за нос, опозорила перед всем гарнизоном пограничного отряда. Пришедшую на заставу спустя месяц весть об ее кончине, Егоров воспринял спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Это даже хорошо, что ее не стало. Мать прислала из дома письмо и фотографию симпатичной девушки, соседки по саду, молодой и незамужней, что была не прочь познакомиться с лейтенантом-пограничником. Жизнь у замполита налаживалась и входила в привычное русло. А остатки негативных эмоций, он выплескивал на подчиненных солдат, благо всегда находился повод применить власть.

Попал под раздачу и Халявин. Когда ему оставалось служить чуть больше месяца. Уже вышел в свет приказ министра КГБ СССР об увольнении солдат весеннего призыва из армии. К тому времени застава уже не числилась образцовой и показательной, следовательно, увольнения должны начаться позже, чем с передовых застав. Капитан Бурдин на очередном боевом расчете, зачитал график увольнения в запас. Халявину выпало отправляться домой первым. В первую партию, поскольку показательной партии застава была лишена. Обидно, что придется служить лишних три дня, хотя, что такое три дня, когда позади целых два года. Но ничего изменить нельзя, график ухода составлен, приблизительная дата дембеля известна, известное число приближается день ото дня.

Когда до дембеля оставалось всего две недели, Халявин попал под раздачу. По своему характеру Лешке был не склочным, никогда не ругался и не перечил начальству, но, глядя на тупость опухшего от многодневного беспробудного пьянства лейтенанта Егорова, его прорвало. И он ответил на маты замполита своими. И разошлись, каждый при своем мнении. Лейтенант Егоров в канцелярию продолжать дежурство, а Халявин с напарником в дозор, за 10 километров от заставы. И хотя каждый считал правым именно себя, у лейтенанта было гораздо больше возможностей отстоять свою правоту.

В этом Лешка убедился спустя 3 часа после заступления в наряд. Когда на обратном пути, навстречу мелькнул свет фар идущей с заставы машины, он понял, что дела плохи. На проверку прибыл начальник заставы капитан Бурдин, не приемлющий пеших прогулок ни днем, ни тем более, ночью, предпочитающий проверять наряды именно таким образом. Он рассуждал примерно так: «если наряд спит, он и машину прозевает, а если нет, то и крадущегося капитана заметит. И поэтому тратить полночи на хождения туда-сюда не стоит, когда все можно сделать за считанные минуты, не особо утруждаясь при этом.

У каждого из офицеров, была своя манера проверки нарядов, несущих службу по охране государственной границы. Самая лучшая в этом отношении, была у начальника заставы. Довольно трудно ночью не заметить ползущую с включенными фарами машину, ревущую в ночи, словно раненый зверь.

Нравилась и метода проверки прежнего замполита, что служил на заставе до лейтенанта Егорова. Капитан Бакунин был заядлым охотником и рыболовом. Но на горных реках, где в бешеном кипении воды и камней, в принципе не могло водиться никакой живности, рыбалка была невозможна. Вся его страсть и азарт переключились на охоту. Он был готов дни и ночи напролет лазить по горам, высматривая добычу, могущую стать знатным охотничьим трофеем. Дичи в горах водилось превеликое множество, ее нужно было только увидеть. Капитан Бакунин замечал многое, что было недоступно для глаз всех прочих обитателей заставы.