В горах водились ласки, горностаи, и они были не редкими гостями на свалке, куда частенько наведывались в поисках поживы. Если днем они побаивались заставы и обитающих там двуногих, то под покровом ночи, чувство страха перед людьми, исчезало бесследно. Да и некому их было гонять по ночам, за исключением дежурств капитана Бакунина. В те ночи, когда ответственным дежурным по заставе заступал замполит, в районе свалки, то и дело слышались одиночные выстрелы. Капитан Бакунин охотился. Отупевшему от скуки и бесконечного хождения от одних ворот заставы до других, часовому, было развлечение, позволяющее ускорить одуряюще ползущее время службы.

Как правило, капитан Бакунин всегда добивался успеха и если по свалке действительно шастал какой-нибудь меховой хищник, то это была последняя в его жизни прогулка. Лиса, ласка, или горностай, нередко становились добычей. Свежедобытая тушка, немедленно доставлялась на конюшню спящему конюху Сайко и перед ним ставилась ответственная задача выделать шкурку. Конюх Сайко слыл отменным специалистом по этой части, с одинаковой легкостью выделывая и шкуры архаров, и шкурки пушного зверя. Куда их потом девал капитан Бакунин, неизвестно, хотя ходили слухи о том, что он их складывает в мешок, в ожидании отпуска и убытия на большую землю, где шкурки можно без труда обменять на весьма неплохие деньги. Хобби замполита было не просто приятным времяпрепровождением, но и весьма прибыльным делом, приносящим ощутимые материальные выгоды.

В стремлении охотиться всегда и везде, набить плотнее заветный мешок с пушниной, он зачастую пренебрегал многими правилами заставской жизни. И если выпадала очередь капитану Бакунину проверять несение службы нарядами, можно было не сомневаться, что о его приближении будет известно задолго до появления. Главным для замполита, была охота. Даже отправляясь на проверку наряда, он по дороге обшаривал скалы мощным армейским фонарем в поисках притаившегося на склоне зверя. И если удавалось такового обнаружить, немедленно следовал выстрел и, как правило, на этом дальнейшая проверка заканчивалась, так как капитану нужно было доставить тушку на заставу, пока она не окоченела, не потеряла необходимой для разделки, мягкости. И только если по дороге не встречалось достойной мишени, он появлялся перед заждавшимся нарядом, чтобы, задав пару дежурных вопросов, направиться обратно, не забывая обшаривать лучом фонаря, горные склоны.

Гораздо хуже обстояли дела с другими офицерами, проверяющими наряды. Они покидали заставу без лишнего шума, направляясь к месту несения нарядом службы. Здесь главное было не проспать проверку, поскольку появление проверяющего не сопровождалось звуковыми, или световыми эффектами. Не проглядеть его появление, и правильно провести задержание. Старшие наряда в подобных случаях подстраховывались, наказывая дежурному связисту предупредить, если дежурный офицер надумает нанести им визит. И если у старшего наряда со связистом были хорошие отношения, именно так все и происходило. О визите проверяющего становилось известно, едва тот покидал заставу.

Хуже всего обстояли дела с прапорщиком Рева. Здесь были бессильны помочь и связисты. Прапорщик Рева был зловредным и пронырливым типом, уследить за ним было практически невозможно. Если он заступает ответственным дежурным по заставе, то начинает проверку наряда с самого начала. Он не станет дожидаться, пока наряд уйдет в ночь и займет отведенное место. Выйдет крадучись, словно тать, сразу же вслед за бойцами. Где надо присядет, если нужно приляжет, но выявит все нарушения в несении службы.

Проследит, чтобы наряд держал установленную дистанцию и сохранял молчание. Как был прекрасно осведомлен прапорщик Рева, уходящие в дозор наряды, строго придерживались заведенного порядка. Но лишь до тех пор, пока не скрывались из зоны видимости. Едва застава оказывалась укрытой очередным скальным выступом, как заведенный порядок движения, нарушался. Вместо положенной цепочки, получалась общая куча, оживленно болтающая. Чтобы не допустить подобного безобразия, а в случае если такое случится, сгноить нарушителей на хозяйственных работах, и крался за ними в ночи неугомонный прапорщик.

Но заступившие в наряд бойцы, слишком хорошо осведомлены о повадках старшины заставы, и действовали по правилам, даже если и не наблюдалось визуально крадущегося прапорщика. Но однажды терпение лопнуло. Они подкараулили крадущегося проверяющего, затаившись за скалистым выступом. А затем, не ожидавший подобного развития событий прапорщик, был уложен мордой в грязь, по всем правилам задержания нарушителя. Падать в грязь у него не было особого желания, и он назвал себя, чтобы поставить на место зарвавшихся солдат, но напрасно. В ответ на его крики, клацнул передергиваемый автоматный затвор, досылая патрон в патронник. И уже падая мордой в грязь, он успел заметить, как пальцы солдата легли на курок.

Провалялся он в грязи добрых полчаса, пока держащие его под прицелом бойцы не созвонились с заставой, не добудились начальника, поинтересовавшись, действительно ли существует прапорщик Рева, или валяющийся в грязи червь с погонами прапорщика, переодетый шпион. Капитан Бурдин, находящийся не в самом лучшем настроении из-за внезапного ночного подъема, популярно и красочно объяснил им, что он думает о прапорщике Реве в частности, наряде в целом, и о каждом бойце в отдельности, и что сделает с ними по возвращении на заставу.