За это его не любили, шептались и сплетничали за спиной, и были несказанно рады, и даже не скрывали этого, когда в колонию поступил по секретной связи приказ об отправке его на пенсию. Сволочь связист, не поленился, оповестил всех о радостном известии. Не прошло и часа, как уже вся тюрьма знала о том, что он доживает последние дни в качестве всевластного начальника. И что, спустя несколько дней, его социальный статус изменится самым кардинальным образом.

Из царя и бога, он превратится в заурядного пенсионера, с которым и не подумает считаться даже зеленый прапорщик. Тот самый юнец, что еще вчера, вытягивался во весь рост, бледнея от страза при его появлении, трясясь в ожидании неминуемого разноса. Он понимал, что, лишившись погон, уйдя на пенсию, автоматически лишается командного голоса. Без власти, будучи заурядным пенсионером, которых в стране миллионы, он запросто мог получить в рыло от сельских мужиков, которым изрядно насолил, за годы своего хозяйничанья.

И поэтому, едва получив из рук злорадно ухмыляющегося связиста шифровку о выходе на пенсию, и назначении на его места капитана Шалмина Максима Олеговича, тотчас же развил бурную деятельность, связанную с ближайшими, радикальными изменениями в судьбе. Он перестал обращать внимание на строгое и беспрекословное соблюдение заведенных им порядков, за что в прежние времена наказывал безжалостно. Он делал вид, что не замечает откровенно насмешливых взглядов, еще вчера трепетавших перед ним подчиненных. Пропускал мимо ушей, доносящиеся до слуха время от времени, насмешки и издевки в свой адрес.

Ему ровным счетом ни до чего не было дела, что не касалось его дальнейшей судьбы. В дальнейшем ожидался переезд на большую землю, и желательно совершить его как можно быстрее, слишком многим он успел насолить за эти годы. Люди не преминут поквитаться с ним за обиды и унижения, понесенные от него, и никакие ссылки на службу его не спасут. Распишут его мужики, как бог черепаху, придется остаток жизни прожить на одних таблетках.

Старый полковник развил бурную деятельность, связанную с переездом себя любимого, престарелой супруги и накопленного барахла, на новое место жительства. Детей у них не было, как не было и особой необходимости менять место обитания. И он, и тем более супруга, всю жизнь проработавшая в тюрьме, в секретном отделе, вышедшая на пенсию годом раньше, с радостью остались бы здесь навсегда. И посвятили бы остаток жизни выращиванию овощей и фруктов на личном подворье, разведению кур, уток и гусей, завели бы парочку поросят, и зажили бы простой, крестьянской жизнью.

Все это могло бы быть, не будь он начальником, чрезмерно строгим, а порой просто вредным и злобным. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что понаделал людям изрядно гадостей, гораздо больше того, что можно позабыть за давностью лет. Количество давно перешло в качество, за что ему непременно придется ответить, и не раз, ежели он подобру-поздорову не уберется из этих мест.

Бурная деятельность, развернутая начальником тюрьмы, без пяти минут пенсионером, принесла свои плоды. К назначенному сроку прибытия в закрытое учреждение нового начальника, капитана Шалмина, полковник оформил все необходимые бумаги, продал дом и все ненужное барахло, которое не мог забрать с собой в город. Казалось бы он все предусмотрел, чтобы убравшись из этих мест, оставить недоброжелателей в дураках.

Уже в статусе пенсионера представил сослуживцам нового начальника, капитана Шалмина Максима Олеговича, молодого и энергичного. Быстро ввел его в курс дел, познакомил с инструкциями и нормативными актами, необходимыми для дальнейшей работы.

На то, чтобы передать необходимые бумаги и ввести нового начальника в курс дела, понадобился всего лишь день. К вечеру первого дня пребывания в непривычном для него статусе пенсионера, старый полковник полностью освободился от дел, и мог считать себя ушедшим на заслуженный отдых. Хотя, настоящий отдых начнется только тогда, когда он покинет эти глухие места и обоснуется в ближайшем городе. Купит квартиру, обставит мебелью и аппаратурой, и сможет, наконец, зажить спокойной и размеренной жизнью советского пенсионера. До воплощения мечты на спокойную, ничем не обремененную жизнь в городе, оставалась одна ночь. А утром заказанная и оплаченная заранее грузовая машина, увезет его и домашний скарб далеко отсюда, к новой жизни.

Но иногда одна-единственная ночь, оказывается длиннее всей, прожитой до нее, жизни. Бесконечной оказалась эта ночь для старого, седого как лунь полковника, и его жены.

Ровно в полночь в доме, где им оставалось провести последнюю ночь, прежде чем навсегда покинуть эти края, зазвенели разбитые камнями, стекла. Отчаянный звон разбиваемого стекла, заставил вскочить с постели некогда всесильного начальника, а ныне обыкновенного пенсионера, и его заспанную супружницу. В ужасе они дико озирались по сторонам, пытаясь сообразить, что делать. А думать нужно было быстрее, так как погром явно не собирался ограничиваться простым битьем стекол.

Вслед за камнями в зияющие провалами разбитых окон проемы, полетели бутылки с горючей смесью. Дом вспыхнул, занялся ярким пламенем, и все попытки справиться с огнем, были бесполезны. Не под силу справиться с огнем и здешней пожарной команде, даже если таковая и прибудет на место пожарища, в чем бывший полковник очень сильно сомневался. Все жители села, знали этот дом, а пожарная команда состояла из бывших заключенных, что, отмотав срок и выйдя на свободу, не пожелали возвращаться в родные края, где их не ждали, где не осталось никого, к кому можно было вернуться.

И главное, во главе их стоял бригадир, в прошлом тюремный служака, выброшенный с работы за какую-то мелкую провинность, о которой он вскоре забыл. Настоящая причина его увольнения была иной, более личной. Просто ему показалось тогда, что молодой и симпатичный служака зачастил, по делу и без дела в секретную часть, где работала его жена. И она стала вести себя как-то странно, не так как прежде. Подолгу крутилась перед зеркалом, красясь и прихорашиваясь. Едва ли не каждый день меняла наряды, заимела привычку допоздна задерживаться на работе, доводя муженька до белого каления. Он физически ощущал, как растут на голове, ветвятся и разрастаются огромные, развесистые рога, и он слишком хорошо знал виновника своих злоключений. Он знал, что о шашнях его жены с сотрудником учреждения судачат по курилкам, смеются и отпускают ему в спину приглушенным шепотом грязные и сальные шуточки. Однажды, какая-то сволочь, во время его отсутствия, приколотила над входом в рабочий кабинет, лосиные рога. Это стало пределом, последней каплей, переполнившей чашу его терпения.