Понятно, что основатель учения не может отвечать за своих последователей, тем более, отдаленных. Но это – в теории. На практике, увы, отвечать приходится. В развитых странах Европы и Америки – в Англии, Германии, Швеции, Австрии, Франции, Норвегии, Дании, США, Канаде – марксистам удалось создать процветающее демократическое общество, и, естественно, Маркс у них до сих пор один из самых почитаемых деятелей мировой истории. А у нас в России, увы, бородатому основоположнику великого учения до сих пор приходится отвечать за все, что натворили полуграмотные авантюристы и властолюбцы, козырявшие его именем. Нечто подобное происходит и в религии: церковные богатства, тяжелые от золота одеяния священников, их лицемерие, корыстолюбие и чревоугодие отвращают миллионы прихожан от мудрых заповедей – когда после Революции российские солдаты и крестьяне сбрасывали с церквей кресты, они, по сути, отрекались не от Бога, а от его служителей. Что уж говорить о муллах, иные из которых прямо в мечетях вербуют молодежь в террористы. Благочестивые ламы в одинаковых скромных одеждах, известные большинству европейцев по фильмам и репортажам ТВ, куда больше соответствуют нашим представлениям о «правильных» слугах Господних. Между тем, в реальности все сложнее. Люди везде люди. В том же ламаизме тоже хватает властолюбия, жестокости, унижения личности, подавления чужой воли.

Знаменитая француженка Александра Давид—Неэль, прожившая среди буддистов четырнадцать лет и сама ставшая женщиной—ламой, честно описала быт тибетских и непальских священнослужителей: «Монахи должны пить из простых деревянных чашек. В этом правиле можно усмотреть далекий отзвук обета бедности, бывшем обязательным для всех монахов в древнем буддизме. Но плутоватые монахи—ламы ловко обходят неугодные им правила устава. Чаши самых богатых лам несомненно деревянные, но сделаны из редкостных древесных пород или из наростов на некоторых деревьях с прожилками, образующими красивый рисунок. Такие чашки стоят порой до 70 рупий (700 франков)». По свидетельству Давид—Неэль, в жизни буддистских монастырей соприкасаются «изощренная философия, торгашество, высокая духовность, неистовая погоня за грубыми плотскими наслаждениями».

Короче, там хорошо, где нас нет. А в Тибете, в Бутане, в Непале нас нет.

Впрочем, я не совсем точен: мне, например, в Непале побывать довелось. И многое, очень многое стало понятно.

Когда маленький по нынешним меркам самолет из Дели опускался к аэродрому в Катманду, я увидел то, что буду помнить всю жизнь: длинный ряд сахарно—белых сверкающих то ли конусов, то ли пирамид. Они не показались мне особенно большими: ведь самолет поначалу летел вровень с их вершинами. Между тем, это как раз и были Гималаи – самые высокие горы на планете. От Эльбруса и Казбека они отличались сильно: у кавказских пятитысячников снег начинался где—то на середине, у гималайских гигантов почти с подножья: ведь само это подножье располагается на высоте, примерно, в два километра, а все, что ниже полутора, в Непале считается равниной.

Загадочное королевство в Гималаях – одна из самых интересных стран на Земле. Древняя буддистская традиция, непонятное европейцу многомужество, благородный аскетизм йогов, и все это на фоне самых высоких на планете вершин.

Пожалуй, однако, громадная гряда Гималаев, снежно нависающая над страной, не просто фон, да и, вообще, не фон. Именно горы определяют и объясняют все остальное.

Непал считается самой бедной страной на свете. Доход на душу населения здесь катастрофически низок. Экспортировать нечего – лишь туризм да обслуживание альпинистов приносят непальцам какую—то валюту. Двадцать миллионов человек живут на тесном пространстве, где полно льда, бесконечно много вечного снега и почти нет пахотной земли. Непальские крестьяне осваивают подошвы гор: выгрызают на крутых склонах террасы в метр шириной и сажают там все, что имеет хоть малый шанс вырасти. Труд убийственный! Техники почти никакой, да и зачем техника на таких делянках – на гору не влезет, на узком карнизе не устоит, о том, чтобы развернуться, и думать нечего. Тех, кто посостоятельней, выручает местный вездеход: низкорослый упорный ослик. Остальным остается надеяться только на мотыгу.

Вот этим и объясняется непальское многомужество. Если крохотные клочки земли на склонах делить между сыновьями, которые создадут свои семьи, через два поколения в Непале начнется голод небывалой свирепости.

Многомужество не имеет эротической подоплеки: это непальский метод планирования семьи, борьбы с демографическим взрывом, а проще – единственно возможный способ выживания. В лачугах местных крестьян о каких—либо удобствах даже не слышали. Несчастные хозяйки здешних «гаремов наоборот» надрываются на тяжелейшей домашней работе и обычно рано умирают. А братья, числом в пять или шесть, берут новую жену, у которой начинается та же каторга.

Мне думается, стойкие буддистские традиции в этих краях держатся благодаря тем же Гималаям. Но не столько из—за их грозной красоты, сколько из—за крайней нищеты у их подножия. Один бывалый российский врач сказал, что главная задача хорошего медика – примирить больного с его страданием. С этой задачей гуманнейшее учение мудрого принца Гаутамы справляется прекрасно. Что толку призывать к совершенствованию мира в стране, где любые поползновения комфортабельной современной цивилизации разобьются о неприступную стену Гималаев. А найти мир в собственной душе – это, к счастью, под силу каждому. Так что не гаснущая два с половиной тысячелетия слава Будды более чем заслужена.

На свете множество философских и религиозных систем. И обычному человеку трудно сделать свой выбор в этом море разливанном. К тому же все учения, чем дальше, тем больше дробятся. Даже слово «христианин» мало что говорит: может, католик, может, православный, или лютеранин, или баптист, или адвентист, или пятидесятник, или мормон, или православный коммунист – погоня за голосами избирателей породила и такие анекдотичные гибриды. И так уж сложилось, что для бесчисленного множества людей, в том числе, атеистов, самым надежным критерием истины оказалось чудо. Не исключено, что самым серьезным ударом по советской монопартийной диктатуре оказалось сперва немецкое, а потом и японское «экономическое чудо» – именно они убедили самых далеких от политики граждан Совка в неоспоримых преимуществах демократии и рыночной экономики. А как увеличивает приток верующих в храмы один только слух о чудотворной иконе!

По обилию чудес буддистская культура вне конкуренции. Причем, что особенно важно, чудеса эти наглядны, их, что называется, можно потрогать руками.

Когда человек годами живет в ледяной пещере среди гималайских снегов, причем, в одной лишь набедренной повязке – это разве не чудо? Когда буддистские ламы на солидном расстоянии общаются со своими учениками при помощи телепатии – это ли не чудо? Когда йог целый месяц остается под землей без пищи, воды и притока воздуха – не чудо? А предсказания, которые сбываются в обозримом или даже близком будущем? А полостные операции без ножа?