– Хорошо.

Я подарила Снарку серетанскую наклеечку с золотой рыбкой (правда, потребовалась пара дней, чтобы заменить кошечку на рыбку… к кошкам Снарк питал некоторое отвращение). Пришлось разыграть целую сцену и собственноручно наклеить рыбку на монитор главного сервера ЦС – якобы, чтобы напоминать о себе целый день… Через сутки я, отослав Снарка в кафе за копченой колбаской (мне, якобы, срочно ее захотелось скушать), спокойно отодрала рыбку, заменив ее точно такой же, но уже без «жучка», считывающего данные с клавиатуры. Дома я распотрошила «жучка» и без особого труда выделила пароль, открывающий доступ к серверу ЦС.

В тот же день я запустила сканер-программу и оставила ее выявлять нестандартно зашифрованные сообщения, определять их автора и скидывать результаты ко мне на диск.

Сама же отправилась на работу.

Мы с Крни проделали все необходимое даже скорее, чем нужно. Сели дожидаться пилотов. Крни закурил, протянул мне пачку. Я в очередной раз помотала головой. Крни отлично знает, что я не курю, но почему-то каждый раз считает своим долгом предложить.

Кажется, в последнее время он стал держаться еще более официально.

– Крни, я заменила все-таки панель на секторе оружия, – сообщила я, – так невозможно. Все время отходит. Это знаешь как на нервы действует в полете!

– Думаю, что ты права, – согласился Крни, попыхивая сигареткой.

Я посмотрела вверх, на стремительный обвод фюзеляжа нависшего над нами «Страгона».

– Крни, тебе хотелось бы поднять машину самому?

– Не очень, – ответил Крни. Я прикусила язык. Да уж… Теперь-то я знаю, что Крни восемь лет был военным летчиком на Беллароне.

– Сегодня пополнение прибыло, – заметил Крни. Я едва не подпрыгнула.

– Ваши? Беллари?

– Да. Все техперсонал, – пояснил Крни. Дверь ангара загромыхала, отползая в сторону. Двое в маскировочных бикрах вошли… Нейл, штурман… а это кто?

Не Ларк.

Я смутно знала этого пилота – вроде бы, из третьей эскадрильи. Вроде бы его Террин зовут. Мы встали. Крни отрапортовал о готовности машины к вылету.

– Хорошо, – взгляд Террина скользнул безразлично по нашим лицам. А что же Ларк? – я вдруг испугалась. Но спросить было как-то неудобно.

– Чистого пути, – сказала я. Террин поблагодарил и полез в кабину.

Едва «Страгон» исчез за первыми воротами ангара, я неловко попрощалась с Крни и побежала разыскивать Ларка.

Со времен своего облома Ларк со мной почти не общался, так, несколько слов – дань вежливости. Но все равно… оказывается, я как-то привязалась к нему. Во всяком случае, мне было не по себе оттого, что вместо него полетел Террин, и я даже не знала – почему.

Я постучалась в дверь Ларка, и голос, полный мировой скорби, ответил:

– Заходи.

Ларк валялся в бикре на кровати, лицо его выражало крайнюю степень депрессии – или похмельного синдрома.

– Ты… – вяло сказал он, приподнявшись на локте.

– Ларк, что случилось-то? – спросила я встревоженно. Он тяжело вздохнул.

– Отстранили, блин, от полетов, сволочи.

– Великий Змей! Ларк, за что?

– Да нашли, – буркнул пилот.

– Что нашли? Грапс? – Ларк лишь вздохнул. Вид у него при этом был точно как у ребенка, которого наказали лишением прогулки. Я изо всех сил сохраняла серьезный вид.

– Ну ладно, Ларк… не расстраивайся. Надолго отстранили?

– На неделю, – ответил он мрачно, – ввели, блин, контроль, перед самым полетом. Я что им, ясновидящий, заранее знать должен?

– Я уж думала, ты заболел. Или что случилось… Ну ладно, я пойду тогда, Ларк?

– Посиди, – попросил он жалобно, – а то вообще хреново так на душе.

Ну что с таким будешь делать? Мне захотелось предложить ему выпить для успокоения нервов. К счастью, я вовремя сообразила, что этого как раз делать нельзя.

Я села к столу.

– Контракт кончится, – сказал Ларк мечтательно, – поеду в Тамри. Зайду там в забегаловку одну… Там, блин, такой грапс – рисовый!

– Гадость, наверное, – предположила я. Ларк оживился.

– Что б ты понимала! Белги, змеи, такой грапс гонят…

– Ларк, ты что, алкоголик? – серьезным голосом спросила я. Пилот обиженно засопел.

– Чего это?

– А ты, кроме грапса, ни о чем думать уже не можешь, вроде бы.

– Почему? – задумчиво возразил Ларк, – я о многом могу думать.