– Мы думаем, что он принадлежит к Данным из дома Айтаревайн. Должен, однако, заметить, что это мнение спорное. Чел не очень-то балует нас информацией.

– Ах, не скажите, – вдруг брякнул Циллер, глядя на достигшее полного сияния и ставшее желто-белым солнце.

– Когда же следует ожидать прибытия эмиссара? – не унимался Кэйб.

– Приблизительно через тридцать семь дней.

– Понял, спасибо.

– Не за что. Я или Терсоно переговорим с вами позже, Кэйб. Оставляю вас наслаждаться рассветом.

Циллер пробормотал что-то невразумительное в трубку.

– А что, кастовый статус этого посланца что-то меняет? – спросил у него Кэйб.

– Относительно. Меня, честно говоря, не волнует, кого или чего они там послали. Я просто не хочу с ними разговаривать. Правда, тот факт, что они прислали кого-то из военной клики, и к тому же еще святого отца, показывает, что они не очень-то намерены возиться со мной. Во всяком случае, я не знаю, принять это за оскорбление или за честь.

– Может быть, он поклонник вашей музыки.

– Конечно, может быть, ко всему прочему он еще и профессор музыкологии из какого-нибудь известного университета, – усмехнулся Циллер, снова принявшись посасывать трубочку, из которой, наконец, пошел дым.

– Я хочу задать вам один вопрос, Циллер, – собрался с духом Кэйб. – Челгрианец внимательно посмотрел на него, но промолчал. – То, над чем вы сейчас работаете… Будет ли это означать конец периода Новых Близнецов? – И хомомдан невольно посмотрел в сторону ярко горящей Портиции.

Циллер нехотя улыбнулся:

– Между нами?

– Разумеется. Даю слово, что никому…

– Не надо. Да, это большая симфония, призванная обессмертить конец периода скорби. Она являет собой и медитацию об ужасах войны и празднование мира, который, не считая мелких неурядиц, воцарился теперь. Симфония будет исполняться на рассвете того дня, когда вспыхнет вторая новая звезда. Если я сумею исполнить все с должным расчетом и верно выберу время, то звезда вспыхнет как раз в начале финала. Хаб полагает, что можно присоединить к этому еще какое-нибудь световое шоу. Не уверен, что позволю это, но посмотрим.

Кэйбу показалось, что челгрианец весьма доволен заданным ему вопросом, давшим возможность поговорить на приятную ему тему.

– Ах, какая прекрасная новость, Циллер! – воскликнул хомомдан. (Симфония оказалась бы первой полностью законченной крупной работой Циллера во время его полудобровольной ссылки. Некоторые – в том числе и Кэйб – очень боялись, что композитор так больше и не напишет ничего монументального, несмотря на то, что именно большие вещи были его коньком.) Я уже в предвкушении. Симфония закончена?

– Почти. Я на стадии обработки, – Циллер тоже посмотрел в сторону новой Портиции. – Все идет отлично, – многозначительно добавил он. – Материал замечательный. В него действительно стоит вонзить зубы. – Он улыбнулся Кэйбу, но не с симпатией, а совершенно холодно. – Даже катастрофы других Вовлеченных все же находятся на другом уровне элегантности и эстетики, который невозможно сравнить с этим. Здесь вполне будет выражено мое отвращение к страданию и смерти, причем отнюдь не в лубочной форме. Словом, вдохновением я обеспечен вполне.

Кэйб помолчал немного.

– Неужели вы так ненавидите свой народ, Циллер? Это грустно.

– Да, грустно, – согласился композитор, глядя куда-то за Великую Реку. – Зато очень весело, что ненависть так вдохновляет меня на работу.

– Я знаю, что вы никогда не вернетесь, Циллер, но увидеться с эмиссаром, наверное, все-таки нужно.

– Да неужели?

– Ваше нежелание будет расценено как страх перед их аргументами.

– Ах вот как? Перед какими же это аргументами?

– Я думаю, он просто-напросто заявит вам, что вы необходимы для них, – тихо пояснил Кэйб.

– Чтобы стать трофеем не Цивилизации, а их собственным.

– Полагаю, что трофей – неверное слово. Лучше сказать – символ. Символы важны, они работают эффективно. А если символ воплощен в личности, то он становится… подвластным управлению. Символическая личность до определенной степени может изменить все направление жизни, влияя не только на частные судьбы, но и на судьбу всего общества. В любом случае, мне кажется, они будут доказывать, что ваше общество, вся ваша цивилизация нуждаются в мире с наиболее известными диссидентами, ибо только так они смогут жить в мире с самими собой и самовосстановиться.