Шрифт:
– Сколько потерянного времени! Бланш! – стонал Морис. – Чтобы прийти к тебе, я должен украсить свой лоб венком…
– Лучше повесь его себе на ухо, будет заметнее, – прорычал выведенный из себя Этьен. – Я сделаю прехорошенькую вещицу сам, вот увидишь, для театра Гетэ, и приглашу Франсиска-старшего, Делэстра и госпожу Аби. От тебя только один вред, все, к чему ты ни прикоснешься, рассыпается в прах. Пора с тобой завязать…
– А знаешь, можно завязать одно хорошее дельце, – оживился Морис, – организовать…
– Я сказал «завязать» в смысле «бросить», – сурово осадил его друг. – Надо провести реформу нашего бедного языка: слишком много экономии на глаголах, что способствует появлению каламбуров… Ну что же ты решил организовать?
– Газету.
– О! Это да!
– Грамматика пустяки… С хорошим словарем можно заработать бешеные деньги!
– Давай лучше сделаем словарь, разве плохо?
– Неплохо, можно выпустить историю Франции в алфавитном прядке!
– Право, если так прикинуть…
– Но сначала мне хочется исполнить свою золотую мечту, издать «Книгу о прекрасном» с миниатюрами прямо в тексте, сделанными от руки… каждый экземпляр стоимостью в тысячу экю… Представляешь, какая у нас будет клиентура? Штук пятьсот самых модных дам, герцогини и всяческие прочие львицы, подсчитай! Три миллиона выручки!
– Согласен! Иду в дело!
– Но, с другой стороны, издание, рассчитанное всего лишь на какую-то тысячу пухлых кошельков, авантюра опасная. Театр чем хорош? Туда идут все, это настоящее золотое дно! Внимание! Начинаем!
Морис откинулся на спинку стула и сунул руки в карманы. Это было сигналом.
– Готов! – подтянулся Этьен, козырнув по-военному. – Антракт окончен, возвращаемся в театр.
– Я вовсе не собираюсь ломать себе голову над нашей драмой, – торжественно объявил Морис. – И знаешь ты, почему?
– Почему?
– Потому что она уже готова.
– Ах, вот как!
– Она тут: пять актов с прологом.
– Где тут? В шкафу?
– Нет, в той брошюрке, что мы получили вчера по почте.
– Знаменитое дело?
– Вот именно… Этот Андре Мэйнотт – колоссальный тип.
– Здорово!
– История боевой рукавицы послужит прологом…
– Прекрасно!
– Бери мел!
– Взял.
– Иди к доске!
– Сделано.
Этьен выпрямился у двери, готовый к исполнению дальнейших распоряжений лидера, но тот задумался.
– Какой дьявол прислал нам эту книжонку, – пробормотал он, выдвигая ящик стола.
Он вынул оттуда одну из тех маленьких брошюрок по два су, какие теперь почти не встречаются на наших улицах, вытесненные газетными листками ин-фолио [19] ; последними образцами такого рода можно считать «Льежский альманах» и «Историю четырех сыновей Эмона». Вынутая из стола брошюрка носила следующее название: «Знаменитый процесс Андре Мэйнотта. Боевая рукавица уличает преступника. Ограбление кассы Банселля – Кан, июнь 1825 года». Морис принялся ее перелистывать, а Этьен заметил:
19
In folio – в лист; формат издания в 1/2 листа, получаемый фальцовкой в один сгиб (лат.).
– Как только становится известно, что двое молодых людей посвятили себя искусству, им тут же начинают присылать такую макулатуру… Впрочем, бандероль пришла на имя Мишеля.
– Это в масть моему замыслу! – вслух подумал Морис.
– Главное, – поддакнул Этьен, поглаживая брошюру, – что тут внутри прячется шикарная драма!
– Внутри! – с презрением отозвался Морис. – Ничего там внутри нет.
– Как?
– А так, ни тени того, что нам нужно.
– Как же так, ты же сам… – заволновался несчастный Этьен.
– Все прячется вот тут, – прервал его изящный блондин, тыча указательным пальцем в свой лоб. – Представь себе, что имеется некий тип… Следи за мной хорошенько!.. Имеется некий тип, который заинтересован в том, чтобы мы сделали из этой паршивой брошюрки драму в пять актов и десять картин…
Сечешь?
– Не секу.
– Возьмем Лесюрка. Предположим, что его не казнили. Он во что бы то ни стало хочет добиться пересмотра своего дела…
– Естественное желание!
– А каким способом? Нужна гласность, нужно обратить на себя всеобщее внимание. Он находит двух молодых способных авторов и предлагает им сто луидоров…
– Дай-то Бог…
– Я подобную сделку отвергаю, – заявил благородный Морис, – вдруг окажется, что Лесюрк виновен…
– Виновен! Лесюрк!
– Такая гипотеза нужна для моего замысла.
– Ладно, давай дальше, – согласился покладистый Этьен, сильно заинтригованный рассуждениями друга.
– В глубинах этой брошюрки, – продолжал Морис, – я откопал одну фразу, которая заключает в себе первоклассную драматическую ситуацию. Андре Мэйнотт во время допроса сказал следователю: «Правосудию для каждого преступления необходим виновник, причем только один».